Продукты деградации фибрина в моче

Деградация фибрина продукты (FDP) — это вещества, которые остаются в вашем кровотоке после того, как ваше тело растворяет сгусток крови. Ваша фибринолитическая (сгущающая система) управляет и регулирует растворение тромба.

Когда вы сокращаете себя, поврежденный кровеносный сосуд сужается, чтобы остановить кровотечение и способствуют заживлению, этот процесс называется гемостазом, тромбоциты в вашей крови собираются вместе и прилипают к месту повреждения, чтобы образовать пробку или сгусток. Формирование пробки или сгустка называется каскадом свертывания.

Фибрин — это белок, который помогает в свертывании. Свертывание, также называемое коагуляцией, на месте раны продуцирует массу фибриновых нитей, называемых сеткой. Сеть остается на месте до тех пор, пока вырезание не заживает. свертывание сгустка замедляется. В конце концов сгусток ломается и растворяется.

Когда сгусток и фибриновая сетка растворяются, фрагмент с белка высвобождаются в организм. Эти фрагменты представляют собой продукты деградации фибрина (FDP). Если ваше тело неспособно растворить сгусток, вы можете иметь ненормальные уровни FDP.

Анализы крови могут измерить ваш уровень FDP, чтобы узнать, есть ли у вас расстройство свертывания крови. Тест продуктов деградации фибрина является специфическим тестом, который определяет количество FDP в вашей крови. Тест также известен как тест на разделение фибрина (FSP) или тест продуктов распада фибрина.

Тест на продукты распада фибрина можно заказать, чтобы определить, есть ли у вас следующие условия для здоровья:

• тромбоз глубоких вен, тромб в глубокой вене
• легочная эмболия, закупорка в основной артерии легкого
• лейкемия
• заболевание почек
• инсульт > Тест может также быть заказан, если у вас есть другие нарушения свертывания крови, или если ваш врач считает, что вы распространили внутрисосудистую коагуляцию (DIC).

• тошнота
• рвота
• сильная боль в мышцах
• сильная боль в животе
• сокращение объема мочи
• Тест на продукты деградации фибрина также может быть используется, если вы получаете лечение от расстройства свертывания крови. Ваш врач будет сравнивать результаты испытаний, чтобы определить, эффективны ли лечение для контроля ваших симптомов.

Как проходит тестирование?

Медсестра или техник лаборатории обычно администрируют тест продуктов деградации фибрина. Вам нужно будет предоставить образец крови.

Медсестра или техник лаборатории возьмут кровь из вашей руки, используя иглу. Они соберут кровь в трубке и отправят ее в лабораторию для анализа. Ваш врач предоставит вам ваши результаты и информацию о том, что они означают.

Каковы риски тестирования?

У вас может возникнуть некоторый дискомфорт при отборе образца крови. Игла может привести к боли в месте инъекции во время теста.После теста вы можете испытывать боль или пульсировать в месте инъекции.

В общем, риски теста продуктов деградации фибрина минимальны. Эти риски являются общими для большинства обычных анализов крови и включают в себя:

трудность получения образца, в результате чего несколько иглоукалываний

• чрезмерное кровотечение на месте иглы
• обморока в результате потери крови
• накопление кровь под кожей, известная как гематома
• развитие инфекции, когда кожа сломана иглой
• Подготовка к тесту

барбитураты (тип седативного)

• гепарин (используемый для лечения сгустков крови)
• стрептокиназа (используется для растворения сгустков крови)
• урокиназа (используется для растворения сгустков крови)
• Если вы используете любое из этих лекарств, ваш врач может сказать вам прекратить принимать их перед тестом. Однако не прекращайте принимать какие-либо лекарства, не разговаривая с врачом.

Нормальные результаты теста продуктов деградации фибрина составляют менее 10 мкг / мл (микрограммы на миллилитр). Однако ваши результаты будут зависеть от того, что лаборатория завершит анализ вашей выборки. Поговорите со своим врачом о своих результатах и ​​о том, что они означают. Уровни FDP, которые выше нормы, могут указывать на нарушение свертывания крови.

Ряд различных проблем со здоровьем может вызвать расстройство свертывания, в том числе:

• отложения плаценты (когда плацента преждевременно отделяется от стенки матки до рождения ребенка)
• врожденная болезнь сердца
• гипоксия (когда организм не получает достаточного количества кислорода)
• внутриутробная смерть плода (когда ребенок умирает в матке)
• лейкемия
• заболевание печени (цирроз)
• почечная болезнь (заболевание почек )
• септицемия (бактериальная инфекция в крови)
• преэклампсия (высокое кровяное давление во время беременности)
• тромбоэмболические состояния (при ненормальной форме сгустков крови)
• отторжение трансплантата (когда иммунная система организма атакует орган после трансплантация)
• Если уровень продуктов деградации фибрина повышен, вам нужно пройти дополнительное тестирование, чтобы определить, что вызывает ваше состояние.

источник

Республик (11) 5 20543 (61) Дополнительное к авт, свнд-ву (22) Заявлено 22,05.74 (21) 2028459/13 с присоединением заявки №вЂ” (23) Приоритет (43) Опубликовано 05.07.76.Бюллетень №25 (45) Дата опубликования описания 20.08.76 (5!) М. Кл.

Совета Министров СССР ао делам изобретений и открытий (53) УДК

616.63(088.8) B. А. Белицер, Т. В. Варецкая, С. H. Цынкаловская, JI. A. Царюк, Я. М. Ена и Г. А. Велицкая (72) Авторы изобретения

ДЕГРАДАЦИИ ФИБРИНОГЕНА И ФИБРИНА В МОЧЕ

Изобретение относится к медицине и мджет быть использовано при диагностике заболеваний почек.

Известен способ определения продуктов деградации фибрина и фибриногена в моче, включающий выделение белков и добавл ние их к высокоактивным специфическим иммунным сывороткам, после чего опреЭ деляют задержку агглютинации эритроцитов, 1О ! сексибилизированных фибриногеном, Недостатком известного способа является введение высокоактивных специфических антисывороток к фибриногену, процесс получения которых трудоемок, 15

С целью упрощения диагностики почечных заболеваний в предлагаемом способе полученной белковой фракцией воздействуют ; на мономерный фибрин в присутствии фосфатного буфера, соевого ингибитора трипси- ол на и хлористого кальция, а количество продуктов деградации фибриногена и фибрина определяют по увеличению времени полимериэации мономерного фибрина.

Способ осуществляют следующим образом.аб

К 1 мл мочи иэ взятых для анализа около 1 10 мл прибавляют 0,2 мл 30%-ной трихлоруксусной кислоты (проба на присут-.. ствие белков). етри положительной реакции происходит помутяение. Проводят пробу на присутствие белковой фракции, содержащей

ПДФ. Для этого к 1 мл мочи прибавляют

0,7 мл насыщенного раствора сернокисло- . го. аммония — появляетса помутнение. Такую мочу подвергают дальнейшему анализу. К

100 мл мочи прибавляют 10 мл 0,36 М раствора фосфатного буфера, рН: 7,0, затем вносят 68,5 мл насыщенного раствора сернокислого аммония, доведенного аммиаком до рН 7,0 и оставляют до следующего дня в холодильнике. Выпавший осадок отделяют центрифугированием и растворяют в минимальном количестве (около 2 мл) воды, диализируют против 0.15 М раствора хлористого натрия до исчезновения сульфата аммония (проба с хлористым барием), затем проводят повторный анализ против 0,063. М фосфатного буфера, рН 7,5, ионная сила

О. 25 (достигается внесением хлористого натрия). После диализа раствор центрифу520543

Редактор Л. Гончарова Техред Г. Родак Корректор: A. Лакида

Заказ 2809/223 Тираж 1029 Подписное

БНИИПИ Государственного комитета Совета Министров СССР по делам изобретений и открытий

113035, Москва, Ж-35, Раушская наб.. д. 4/5

Филиал ППП «Патент, r. Ужгород, ул. Прое .тная, 4 гируют 15 мин при 2500 об/мин. Измеряют объем надосадочной жидкости и опре.деляют задержку полимеризации мономерного фибрина продуктами деградации полученной фракции белков мочи.

Таким образом из 100 мл мочи получают 2 мл белковой фракции. Для определения задержки полимеризации 0,1 мл 0,5%-ного раствора мономерного фибрина вносят в смесь, содержащую 1,6 мл 0 063 М фо—, .Е фатного буфера рН 7,5, 0 1 мл соевого ингибитора трипсина (8,5 мг растворяют в

5 мл этого же буфера), 0,1 мл белковой

-5 фракции и 0,1мл 1,,8 ° 10 М хлористого . кальция. Ре:-истрируют время полимеризации секундомером, и, если время полимери16 зации выше 15 мин, то выделенную ПДФ-фракцию белков перед внесением разбавляют. /

Перед этим определяют время полимеризации в контроле (вместо белковой фракции вносят буфер)., которое в этом примере 93 сек.

После внесения в опытную смесь 0„1 мл разбавленной в 4 раза фракции белков время полимеризации мономерного фибрина

Из этих данных рассчитывают эффект тор-» можения по формуле:

И= о где: — время полимеризации мономерного фибрина в исследуемой пробе: . о — в контроле; ЭЭ

n — эффект торможения полимеризации.

В приведенном примере и = = з-По

ÇÒ2. -95 калибровочной кривой зависимости эффекта торможения полимеризации мономегного фибрина от концентрации продуктов деградации фибриногена (фибрина) определяют весовое количество ПДФ в пробе. Расчет проводят по формуле: о .y, R с*= ч, где: С — количество продуктов деградации в исследуемой моче, мг/100 мл; а — количество продуктов деградации в пробе, определенное по калибровочной кривой, мг/мл;

V — объем выделенной белковой фракции, мл;

 — разведение белковой фракции для внесения в пробу;

>j — обьем белковой фракцйи, внесенной в пробу мономерного фибрина, мл.

Способ количественного определения продуктов деградации фибриногена и фибрина в моче, включающий выделение белков и их последующую обработку, о т л и ч а ю— ш и и с я тем, что, с целью упрощения диагностики почечных заболеваний, получен- ной белковой фракцией воздействуют на мономерный фибрин в присутствии фосфатного буфера, соевого .ингибитора. трипсина и хло- ристого кальция, а количество продуктов деградации фибриногена и фибрина опреде ляют по увеличению. времени полимеризации мономерного фибрина.

источник

Продукты разложения фибрина (FDP) — это вещества, которые остаются в вашем кровотоке после того, как ваше тело растворяет сгусток крови. Ваша фибринолитическая (сгустка) система управляет и регулирует растворение тромба.

Когда вы сокращаете себя, поврежденный кровеносный сосуд сжимается, чтобы остановить кровотечение и способствовать заживлению. Этот процесс называется гемостазом. Тромбоциты в крови собираются вместе и приклеиваются к месту повреждения, чтобы сформировать пробку или сгусток. Формирование пробки или сгустка называется свертывающимся каскадом.

Фибрин — это белок, который помогает в свертывании крови. Свертывание, также называемое коагуляцией, на месте раны образует массу фибриновых нитей, называемых сеткой. Сеть остается на месте до тех пор, пока срез не будет излечен. По мере того, как вырезание заживает, свертывание замедляется. В конце концов сгусток ломается и растворяется.

Когда сгусток и фибриновая сетка растворяются, фрагменты белка высвобождаются в организм. Эти фрагменты представляют собой продукты деградации фибрина (FDP). Если ваше тело неспособно растворить сгусток, вы можете иметь ненормальные уровни FDP.

Анализы крови могут измерить ваш уровень FDP, чтобы узнать, есть ли у вас расстройство свертывания крови. Тест продуктов деградации фибрина является специфическим тестом, который определяет количество FDP в вашей крови. Тест также известен как тест на разделение фибрина (FSP) или тест продуктов распада фибрина.

Тест на продукты деградации фибрина может быть заказан, чтобы помочь определить, есть ли у вас следующие состояния здоровья: тромбоз глубоких вен, тромбоз глубоких вен, тромбоэмболия тромбоза

• , закупорка в основной артерии легкое
• лейкемия
• болезнь почек
• инсульт
• Тест может быть также заказан, если у вас есть другие нарушения свертывания крови, или если ваш врач считает, что вы распространили внутрисосудистую коагуляцию (DIC).

• тошнота
• рвота
• сильная боль в мышцах
• сильная боль в животе
• сокращение объема мочи
• Тест на продукты деградации фибрина также может быть используется, если вы получаете лечение от расстройства свертывания крови. Ваш врач будет сравнивать результаты испытаний, чтобы определить, эффективны ли лечение для контроля ваших симптомов.

Как проходит тестирование?

Медсестра или техник лаборатории обычно администрируют тест продуктов деградации фибрина. Вам нужно будет предоставить образец крови.

Медсестра или техник лаборатории возьмут кровь из вашей руки, используя иглу. Они соберут кровь в трубке и отправят ее в лабораторию для анализа. Ваш врач предоставит вам ваши результаты и информацию о том, что они означают.

У вас может возникнуть некоторый дискомфорт при отборе образца крови. Игла может привести к боли в месте инъекции во время теста. После теста вы можете испытывать боль или пульсировать в месте инъекции.

В общем, риски теста продуктов деградации фибрина минимальны. Эти риски являются общими для большинства обычных анализов крови и включают в себя:

трудность получения образца, в результате чего несколько иглоукалываний

• чрезмерное кровотечение на месте иглы
• обморока в результате потери крови
• накопление
• Препарат
• Подготовка к тесту

Некоторые лекарства могут повысить уровень FDP в ваш кровоток. Примеры включают:

барбитураты (тип седативного)

стрептокиназа (используется для растворения сгустков крови)

• урокиназа (используется для растворения сгустков крови)
• Если вы используете любое из этих лекарств, ваш врач может сказать вам прекратить принимать их перед тестом. Однако не прекращайте принимать какие-либо лекарства, не разговаривая с врачом.
• РекламаРеклама
• Результаты

Нормальные результаты теста продуктов деградации фибрина составляют менее 10 мкг / мл (микрограммы на миллилитр). Однако ваши результаты будут зависеть от того, что лаборатория завершит анализ вашей выборки. Поговорите со своим врачом о своих результатах и ​​о том, что они означают. Уровни FDP, которые выше нормы, могут указывать на нарушение свертывания крови.

Ряд различных проблем со здоровьем может вызвать расстройство свертывания, в том числе:

отложения плаценты (когда плацента преждевременно отделяется от стенки матки до рождения ребенка)

врожденная болезнь сердца

• гипоксия (когда организм не получает достаточного количества кислорода)
• внутриутробная смерть плода (когда ребенок умирает в матке)
• лейкемия
• заболевание печени (цирроз)
• почечная болезнь (заболевание почек )
• септицемия (бактериальная инфекция в крови)
• преэклампсия (высокое кровяное давление во время беременности)
• тромбоэмболические состояния (при ненормальной форме сгустков крови)
• отторжение трансплантата (когда иммунная система организма атакует орган после трансплантация)
• Если уровень продуктов деградации фибрина повышен, вам нужно пройти дополнительное тестирование, чтобы определить, что вызывает ваше состояние.

источник

8.1. Система гемостаза включает: Д. все перечисленное

А. факторы фибринолиза В. антикоагулянты

Б. плазменные факторы Г. тромбоциты

8.2. Гемостатическим потенциалом обладают: Д. все перечисленное

Б. эритроциты Г. эндотелий сосудов

8.3. Инициатором начала свертывания крови является:В. фактор XII

8.4. В протромбиназообразовании принимает участие освобождающийся из тромбоцитов:

8.5. Индуктором агрегации тромбоцитов является:В. АДФ

8.6. Активатором тромбоцитов не является: Г. АТФ

8.7. Печень не принимает участие в синтезе:А. фактора III

8.8. Витамин «К» влияет на синтез:А. протромбина

8.9. Внешний механизм гемостаза включает активацию:А. фактора VII

8.10. Образование тромбина происходит путем протеолиза П фактора: Г. фактором Ха

8.11. Тромбоцитарно-сосудистому гемостазу принадлежит функция:

А. протеолиза В. гидролиза Д. фибринолиза

Б. адгезивно-агрегационная Г. лизиса эу глобулинов

8.12. Кефалин в методике АЧТВ выполняет роль:В. фактора 3

8.13. В тромбоцитах синтезируется:Б. тромбоксан

8.14. Антикоагулянтом является: В. антитромбин III

8.15. Продукты деградации фибрина вызывают: В. блокаду образования фибрина

8.16. Ретракция кровяного сгустка определяется функцией: Б. тромбоцитов

8.17. Тромбинообразованию препятствуют: Г. Антикоагулянты

8.18. Протромбиназобразование по внешнему пути следует контролировать: В. активированным частичным тромбопластиновым временем

8.19. Определение тромбинового времени используется для: Д. всего перечисленного

А. контроля за гепаринотерапией В. оценки антитромбиновой активности

Б. наблюдения за ПДФ Г. диагностики дисфибриногенемии

8.20. Определение антитромбина III в плазме используется для: Д. всегоперечисленного

А. диагностики коагулопатии потребления при ДВС-синдроме Г. диагностики гиперкоагуляции при
Б. выявления резистентности к гепарину приеме оральных контрацептивов

В. выявления наследственной тромбофилии

8.21. Этапом формирования фибрина из фибриногена не является: А. образование протромбиназы

8.22. Активатором фактора Хагемана не является: В. силикон

8.23. Активация плазменных факторов происходит на: А. факторе 3 тромбоцитов (фосфолипиде

8.24. Причиной ДВС-синдрома могут быть все следующие эндогенные факторы, кроме: Б. гипергликемии

8.25. Причиной ДВС-синдрома может быть следующий экзогенный фактор: Д. все перечисленное верно

А. бактеремия, виремия Г. сосудистые протезы

Б. трансфузионные жидкости

8.26. К патологическому состоянию, протекающему преимущественно с гипокоагуляцией,
относится: Б. болезнь Виллебранда

8.27. Для предтромботического состояния характерно:Б. повышение агрегации и адгезии тромбоцитов

8.28. Для антитромбина III характерно следующее, кроме:Б. антикоагулянт, ингибирующий Vа и VIIIа факторы

8.29. Причинами снижения антитромбина III в плазме являются: Д. всеперечисленное верно

А. уменьшение синтетической активности печени с В. избыток введения гепарина

возрастом и при циррозе печени Г. врожденная недостаточность синтеза

Б. потребление при ДВС-синдроме

8.30. Снижение фибриногена в плазме не наблюдается при: Г. острой фазе воспаления

8.31. Определение продуктов деградации фибрина (ПДФ) в плазме показано для: Г. все перечисленноеверно

А. контроля за лечением фибринолитиками В. диагностики ДВС-синдрома

Б. мониторинга использования активаторов

плазминогеиа при лечении тромбоэмболии

8.32. Причиной снижения плазминогеиа в плазме могут быть следующие факторы: Д. все перечисленное

А. наследственные дефекты синтеза В. первичный фибринолиз

Б. цирроз печени Г. потребление при ДВС-синдроме

8.33. Внешний путь протромбиназообразования следует контролировать: Г. протромбиновым временем

А. тромбиновым временем В. толерантностью плазмы к гепарину Д. антитромбином III

8.34. Фибринообразование следует контролировать: А. фибриногеном

8.35. Активность фибринолитической системы следует контролировать: Г. лизисом эуглобулинов

8.36. Активатором фибринолиза является: Г. стрептокиназа

8.37. Гепаринотерапию можно контролировать: А.активированным частичным тромбопластиновым временем

8.38. Контроль за антикоагулянтами непрямого действия можно осуществлять определением: Д. все перечисленное верно

А.протромбина по Квику (% от нормы) Г. протромбинового времени

Б. международного нормализованного отношения В. протромбинового индекса

8.39. При острой форме ДВС-синдрома: А. фибриноген снижается

8.40. Для диагностики хронической формы ДВС-синдрома наиболее информативно определение: Г. продуктов деградации фибрина

8.41. Для выявления тромбоцитопении необходимо исследовать: Б. количество тромбоцитов

8.42. Для выявления тромбоцитопатии необходимо исследовать: Д. все перечисленное

А. агрегационную функцию тромбоцитов Г. время кровотечения

Б. адгезивную функцию тромбоцитов

8.43. Коагулопатия потребления развивается при: Б. ДВС-синдроме

8.44.Для гемофилии характерноА. удлинение АЧТВ

8.45. Снижение антитромбина Ш возможно при:А. ишемической болезни сердца

8.46. Для поражения гепатоцитов наиболее типично:А. повышение фибриногена

8.47. Обмен витамина К нарушается при: Д. паренхиматозном гепатите

8.48. «К» авитаминоз не развивается при: Г. дисфункции яичников

8.49. Удлинение протромбинового времени не наблюдается при: Г. гемофилии А

8.50. Коагулопатия потребления не сопровождается потреблением: Д. ионов кальция

8.51. При болезни Гланцмана поражается: Г. тромбоциты

8.52. Болезнь Виллебранда связана с:А. дефектом антигена фактора VШ-В

8.53. При гемофилии имеется дефицит факторов:А. плазмы

8.54. Антикоагулянтным действием обладает: В. протеин С

8.55. В эндотелии сосудов синтезируется: Б. простациклин

8.56. Фибронектину свойственно следующее: Д. все перечисленное верно

А. участвует в формировании фибринового матрикса

Б. активирует факторы свертывания

В. снижается при ДВС-синдроме

Г. формирует комплексы с компонентами комплемента

8.57. Диагностическое значение определения протеина С:А. выявление риска тромбозов

8.58. Дефицит ХШ фактора наблюдается: Д. всепречисленное верно

А. лучевая болезнь Г. при патологии печени

В. после хирургических вмешательств

8.59. Диагностическое значение определения фибриногена: Д. всеперечисленное верно

А. фактор коагуляции, вязкости крови В. острофазный белок

Б. независимый риск-фактор инфаркта миокарта и Г. кофактор агрегации тромбоцитов
инсульта

8.60. Об активации тромбоцитов свидетельствует повышение в плазме: В. бета-тромбоглобулина

8.61 .АЧТВ удлиняется в следующих случаях, кроме:

А. гемофилии А, В, С Г. наличии ингибиторов свертывания крови

Б. передозировки антикоагулянтов непрямого действия (гепарин, продукты деградации фибриногена)

В. дефиците VII фактора Д. снижении концентрации фибриногена

8.62. Протромбиновое время удлиняется в следующих случаях: Д. все перечисленное верно

А. врожденный дефицит факторов II, V, VII, X Г. гипофибриногенемия

Б. хронические заболевания печени

8.63. Удлинение времени кровотечения характерно для: Д. всеперечисленное верно

А. тромбоцитопении различного генеза Г. ДОС синдром

В. лечение дезагрегантами, аспирином, гепарином

8.64. Удлинение времени свертывания наблюдается в следующих случаях, кроме:В. отсутствия антитромбина III

8.65. Активация фибринолиза (время лизиса эуглобулинов сокращено) наблюдается в следующих
случаях: Д. всех перечисленных случаев

В. оперативное вмешательство на простате, ткани легких

8.66. Проба на продукты деградации фибрина (ПДФ) положительная при: Г. все перечисленноеверно

А. ДВС-синдроме В. лечении фибринолитическими средствами Д. все перечисленное неверно

8.67. Кровь от больного со стенозом митрального клапана, больной идет на плановую операцию.

источник

Рис. 118. Принцип определения антитромбина (AT) хромогенным методом

Обеспечение диагностики нарушений гемостаза в КДЛ

Рис. 119.Снижение уровня AT в плазме в период активно­го лечения нефракционированным гепарином

Лабораторная диагностика антифосфолипидного синдрома и волчаночного антикоагулянта (см. также «Тромбозы. Волчаночныи антикоагулянт»)

При антифосфолипидном синдроме в крови циркулируют антитела против фосфолипидов или фосфолипид-связанных белков. При этом синдро­ме возникает лабораторный феномен, при кото­ром происходит удлинение времени свертывания крови в тестах, выполняемых на фосфолипидах (АЧТВ, ПВ). Этот феномен впервые был описан у пациентов с системной красной волчанкой и по­этому получил название волчаночного антикоагу­лянта.Клинически, однако, при антифосфолипид­ном синдроме и волчаночном антикоагулянте нет геморрагических проявлений, но есть выраженная тенденция к патологически усиленному тромбооб-разованию. Нельзя ставить знак равенства между

волчаночным антикоагулянтом и антифосфоли-пидным синдромом. В некоторых случаях при ко-агулологических признаках волчаночного антико­агулянта не находят иммунологических признаков антифосфолипидного синдрома, в свою очередь антифосфолипидный синдром не всегда сопровож­дается коагулологическими признаками волчаноч­ного антикоагулянта.

Антифосфолипидный синдром, сопровождаю­щийся волчаночным антикоагулянтом, выявляют комбинацией фосфолипид-зависимых коагуляци-онных и иммунохимических методов, причем на­дежная диагностика обеспечивается только комп­лексным использованием группы тестов. Как пра­вило, волчаночныи антикоагулянт распознается по удлинению фосфолипид-зависимых коагуляцион-ных тестов. Волчаночныи антикоагулянт являет­ся неспецифическим ингибитором. При подозре­нии на волчаночныи антикоагулянт необходимо начинать лабораторные анализы со екрининговых тестов и теста смешивания. В табл. 29 представле­ны данные екрининговых тестов при врожденном дефиците факторов VIII и IX, при наличии специ­фического ингибитора и волчаночном антикоагу­лянте. Важно помнить, что не все реактивы для проведения АЧТВ одинаково чувствительны к волчаночному антикоагулянту. Для анализа АЧТВ при подозрении на волчаночныи антикоагулянт необходимо применять реактивы, содержащие ка­олин, но не эллаговую кислоту.

Выявление волчаночных антикоагулянтов проводят последовательно: сначала в екринин­говых методах, а затем в подтверждающих. На рис. 120 представлен алгоритм выявления вол-

Таблица 29

Изменения екрининговых тестов при врожденном дефиците факторов VIII и IX, наличии специфического ингибитора и волчаночном антикоагулянте

Обеспечение диагностики нарушений гемостаза в КДЛ

Рис. 120. Алгоритм выявления волчаночных антикоагулянтов

чаночного антикоагулянта (Баркаган З.С., Мо-мот А.П., 1999).

Еще одним подтверждающим тестом для опре­деления волчаночного антикоагулянта является тест разведения. В серии последовательных разведений анализируемой плазмы буфером активность фак­торов свертывания крови, определяемая коагуля-ционным методом, относительно возрастает при наличии волчаночного антикоагулянта (табл. 30).

Эффект разведения на активность факторов

свертывания в присутствии волчаночного

Для подтверждения диагноза волчаночного ан­тикоагулянта необходимо провести подтверждаю-

щие тесты, например тест нейтрализации на тром­боцитах. Проводится определение АЧТВ и активно­сти факторов внутреннего пути плазмы больного до и после инкубации с тромбоцитами здорового до­нора или эритрофосфатидом. При наличии волча­ночного антикоагулянта АЧТВ сокращается, а ак­тивность факторов возрастает за счет связывания части антифосфолипидных антител на тромбоцитах здорового человека. В группу подтверждающих вне­сены также индексы, основанные на сравнении ре­зультатов фосфолипид-зависимьгх и фосфолипид-не-зависимых тестов (лебетокс/эхитоксовый индекс).

Для уточнения диагноза антифосфолипидно-го синдрома необходимо провести определение кардиолипиновых антител с использованием ме­тода ELISA. В табл. 31 представлен перечень ан­тифосфолипидных антител, которые выявляют­ся ИФА и коагуляционным методом.

Определение антифосфолипидных антител (АФА)

АФА, выявляемые твердофазным ИФА, пред­ставляют собой различные комбинации иммуно-

Обеспечение диагностики нарушений гемостаза в КДЛ

Спектр антифосфолипидных антител, присутствующих в сыворотке больных А ФС

глобулинов, принадлежащих к классам IgG и IgM, реже IgA. Определяют аутоантитела против кардиолипина, фосфатидилсерина, β₂-гликопро-теина I. Специфичность диагностики по антите­лам различна: антитела против β₂-гликопротеи-на I демонстрируют большую специфичность, чем антитела к кардиолипину или другим фосфоли-пидам. Лабораторный диагноз антифосфолипид-ного синдрома можно ставить только в том слу­чае, если содержание диагностических аутоанти-тел в сыворотке крови, выявленных иммунофер-ментным методом, подтверждает патологию по­вторно с интервалом, по крайней мере, в 6 недель.

Результаты определения АФА могут считаться положительными лишь при их повышении в 2 и более раза по сравнению с верхней границей нор­мы. Кроме того, необходимо иметь в виду, что АФА присутствуют всегда в сыворотке здоровых людей, но они заблокированы гистонами и их титр достаточно низкий.

Определению АФА может мешать ревмато­идный фактор, поэтому, если на фоне клиничес­ких признаков заболевания иммунохимические тесты на АФА дают отрицательный результат, то необходимо провести коагулянтные тесты на на­личие волчаночного антикоагулянта.

■

Основным функциональным ферментом фиб-ринолиза является плазмин. При лизисе фибрино-вого сгустка плазминоген и его активаторы фик­сируются на фибрине, где идет активное расщеп­ление субстрата, тогда как в плазме фибринолиз слабо выражен, плазмин блокирован а₂-антиплаз-мином.

Спонтанный эуглобулиновый лизис

Спонтанный эуглобулиновый лизис — тради­ционный метод оценки фибринолиза. В кислой среде при низкой температуре происходит осаж­дение эуглобулиновой фракции белков плазмы, содержащей фибриноген, факторы свертывания, плазминоген и его активаторы (рис. 121). Ингиби­торы фибринолиза выпадают в осадок в незначи­тельном количестве (около 2%). После растворе­ния эуглобулиновой фракции и образования фиб-

ринового сгустка определяют время его лизиса, что отражает фибринолитическую активность плазмы. Укорочение времени лизиса эуглобулинов (ак­тивация фибринолиза) отмечается при:

• уменьшении концентрации фибриногена —
гипо- и дисфибриногенемия;

• увеличении содержания плазминогена и его ак­
тиваторов — панкреатит, панкреонекроз, мета-

Рис. 121. Компоненты фибринолитической системы, ко­торые определяют результаты метода «спонтанный эугло­булиновый лизис»

Обеспечение диагностики нарушений гемостаза в КДЛ

стазирующии рак предстательной железы, лег­кого, яичников, метастазы меланомы, операции на легких, предстательной, поджелудочной же­лезе, гиперкатехоламинемия (стресс, тиреоток­сикоз, гипертонический криз, введение адрена­лина), шок, патология беременности, терми­нальные и другие состояния, сопровождающи­еся развитием ДВС-синдрома, цирроз, рак, ме­тастатическое поражение печени (снижение ан-типлазминовой и антиактиваторной функции). Увеличение времени лизиса эуглобулинов (угне­тение фибринолиза) отмечается при:

• врожденной а-, гипо- или дисплазминогенемии;

• дефиците плазминогена и его активаторов — ре­
цидивирующие венозные тромбозы, системные
васкулиты, сепсис, нефротический синдром, ги-
покоагуляционная стадия ДВС-синдрома, цир­
роз печени (нарушение синтеза плазминогена).
Тест может применяться при фибринолитичес-

кой терапии для контроля эффективности лечения. Метод требует учета исходного содержания в плазме фибриногена, так как при снижении фиб­риногена время лизиса укорачивается, что трак­туется ошибочно как гиперфибринолиз. При ги­перфибриногенемии время лизиса удлиняется. Поэтому при отклонениях содержания фибрино­гена в плазме, а также неполноценной полимери­зации фибрина и гепаринемии возможно получе­ние ошибочных результатов. В связи с ориентиро­вочным характером и недостаточной специфично­стью в последнее время вместо теста спонтанного лизиса эуглобулинового сгустка начали использо­вать определение отдельных факторов фибрино­лиза, в первую очередь плазминогена.

Дефицит плазминогена — один из потенциаль­ных факторов риска тромбоза, хотя клинически это подтверждается не всегда.

При добавлении стрептокиназы (бактериаль­ный препарат, который используется как тромбо-литик) к разведенному образцу исследуемой плаз­мы образуется плазминоген-стрептокиназный ком­плекс, который обладает ферментативной актив­ностью и способен расщеплять хромогенный суб­страт (рис. 122). Ферментативная активность ком­плекса плазминоген-стрептокиназа не подавляет­ся α₂-макроглобулином и α₂-антиплазмином. Тес­ты, в которых сначала переводили плазминоген в плазмин, а затем пытались определить активность плазмина, не получились надежными, так как сво­бодный плазмин мгновенно инактивируется α₂-ан-типлазмином, присутствующим в пробе.

Определение α₂-антиплазмина

α₂ -антиплазмин — самый быстрый «реактив­ный» ингибитор плазмина, он не позволяет при­сутствовать плазмину в крови в свободном виде. α₂ -антиплазмин, помимо плазмина, ингибирует активаторы плазминогена — урокиназу (u-РА) и тка­невой активатор (t-PA). Дефицит α₂-антиплазмина встречается относительно редко, но если возникает, то это сопровождается тяжелым геморрагическим синдромом, проявляющимся диапедезными крово­течениями. Основной причиной кровотечений яв­ляется присутствие свободного плазмина, который разрушает все тромбы и деградирует фибриноген.

Определение α₂-антиплазмина вместе с опре­делением ингибитора тканевого активатора плаз­миногена типа 1 (PAI-1), XIII фактора можно рас­сматривать как тесты 2-го уровня, которые необ­ходимо выполнять, если скрининговые тесты (ПВ, АЧТВ, ТВ и определение функции тромбоцитов) нормальны, а больной страдает кровотечениями.

Уменьшение содержания (активности) α₂-ан-типлазмина наблюдается при:

• врожденном (наследственном) дефиците;

• заболеваниях печени (нарушается синтез α₂-ан-
типлазмина);

Рис. 122. Принцип определения плазминогена хромогенным методом. СК — стрептокиназа

Обеспечение диагностики нарушений гемостаза в КДЛ

• интенсивной тромболитической терапии, ко­
торая может вызвать потребление α₂-анти-
плазмина.

После экстракорпорального кровообраще­ния с использованием АИК может наблюдаться истощение α₂-антиплазмина, что приводит к ги-перфибринолизу, сочетающемуся с истощением фибриногена, деградацией плазмином плазмен­ных белков (в том числе факторов гемостаза), разрушением тромбоцитов и кровотечениями.

Принцип определения α₂-антиплазмина подо­бен технологиям определения других ингибито­ров (рис. 123). Так как происходит быстрая инак­тивация плазмина α₂-антиплазмином, то стадия ингибирования и стадия измерения стартуют практически одновременно (что позволяет повы­сить специфичность метода при сниженной актив­ности ингибитора в плазме).

Опрелеление ингибитора активатора плазминогена типа 1 (PAI-1)

PAI-1 в качестве основного ингибитора уро-киназы (u-РА) и тканевого активатора (t-PA) иг­рает важную роль в контроле за активностью фибринолиза. Определение PAI-1 часто включа-

ется как один из тестов профиля (панели) оценки тромбофилии. У больных с кровотечениями не­ясного генеза с нормальными скрининговыми тестами дефицит PAI-1 может быть причиной па­тологии. Истинный дефицит выявляется относи­тельно редко, но сопровождается тяжелыми кро­вотечениями.

Повышение PAI-1 встречается достаточно ча­сто, так как PAI-1 — белок острой фазы. Это име­ет клиническое значение, так как является при­чиной рецидивирующего венозного тромбоза и отмечается часто у мужчин в преклонном возрас­те. PAI-1повышается при:

инфекционных и воспалительных процессах;

У больных с инфарктом миокарда персисти-рующий подъем PAI-1 рассматривается как не­благоприятный прогностический признак.

Определение PAI-1 состоит из нескольких этапов. На первом этапе необходимо инактиви-ровать ингибиторы плазмина — α₂-антиплазмин и α₂-макроглобулин. Затем используется общий принцип определения остаточной активности до­бавленного в избытке фактора, который должен подавляться исследуемым ингибитором (рис. 124).

Рис. 123. Принцип определения α₂-антиплазмина хромогенным методом.ПАП — комплекс плазмин-антиплазмин

Рис. 124. Принцип определения ингибитора тканевого активатора плазминогена типа 1 (РАМ) хромогенным методом.u-PA — урокиназа, t-PA — тканевой активатор

Обеспечение диагностики нарушений гемостаза в КДЛ

При использовании u-РА метод в техничес­ком исполнении несколько проще, чем при ис­пользовании избытка t-PA, и может быть авто­матизирован на современных анализаторах.

Содержание PAI-1 в системе циркуляции под­вержено суточным ритмам, поэтому пробы при системном анализе необходимо брать в одно вре­мя, лучше по утрам. Кроме того, PAI-1 — один из самых неустойчивых белков плазмы, поэтому определение необходимо проводить сразу после взятия крови, транспортировка может привести к потере активности PAI-1 в пробе.

Завышенные результаты теста можно полу­чить при увеличении активности PAI-2. Этот ин­гибитор повышается при беременности, поэтому в данном случае исследование PAI-1 описанным выше методом может дать ложные результаты. В последнее время активно используется опреде­ление PAI-1 методом ELISA или комбинацией им-мунохимических и функциональных методов.

Определение тканевого активатора плазминогена (t-PA)

Тканевой активатор плазминогена (t-PA) ос­вобождается в кровоток из эндотелиальных кле­ток сосудистой стенки, где он синтезируется. По­этому диагностика дефицита t-PA основывается не только на определении концентрации t-PA в крови, но и на способности освобождаться из со­судистой стенки при стрессовых воздействиях, в

частности при манжеточной пробе (дозирован­ном пережатии вен). Сначала определяют базо­вый уровень t-PA, потом на 10-15 минут на пред­плечье накладывают жгут или раздувают манжет­ку, вызывающую венозный стаз, затем берут вто­рую порцию крови, в которой повторно опреде­ляют t-PA. Сравнивают результаты обеих проб. Из-за быстрой инактивации тканевого актива­тора плазминогена PAI-1 и другими ингибитора­ми пробы крови необходимо немедленно закислить, чтобы предупредить инактивацию t-PA in vitro. В настоящее время выпускаются специальные пробирки с кислым антикоагулянтом. t-PA име­ет суточный ритм, поэтому его необходимо оп­ределять так же, как PAI-1.

t-PA обладает высокой амидазной активнос­тью, позволяющей эффективно использовать для его определения метод хромогенных субстратов. Однако при низких концентрациях t-PA в плазме требуется проведение дополнительных процедур непрямого определения активности фермента че­рез плазминоген и использование растворимого фибрина (рис. 125).

Определение t-PA проводится у больных с тромбофилией как часть панели тестов на выявле­ние причины тромбофилии, особенно при нагру­зочных манжеточных пробах. Повышение t-PA после инфаркта миокарда рассматривается как неблагоприятный фактор. Нарушение освобожде­ния t-PA после венозного стаза описано у боль­ных с тромбозами и патологией почек.

Рис. 125. Принцип определения тканевого активатора плазминогена (t-PA) хромогенным методом

Обеспечение диагностики нарушений гемостаза в КДЛ

Тесты активации свертывания крови

D-димеры — это специфические продукты дег­радации фибрина, входившего в состав тромба. Они образуются в процессе лизиса сгустка крови под влиянием плазмина и некоторых неспецифи­ческих фибринолитиков (рис. 60). Концентрация D-димеров в сыворотке пропорциональна актив­ности фибринолиза и количеству лизируемого фибрина. Этот тест позволяет судить об интен­сивности процессов образования и разрушения фибриновых сгустков.

Определение D-димеров проводится иммуно-ферментным методом с использованием монокло-нальных антител, иммунодиффузии, методом тур-бидиметрии, латекс-агглютинации (табл. 32). Во всех методах исследования используются моно-клональные антитела к эпитопам на D-димере, которые образуются при расщеплении нераство­римого фибрина плазмином. Этих эпитопов нет на фибриногене и растворимых фибрин-мономе­рах, поэтому D-димеры — показатель того, что в процессе фибринолиза расщепляется именно фиб­рин, а не фибриноген или фибрин-мономеры. По­скольку эти антитела не взаимодействуют с фиб­риногеном, исследования могут проводиться как в плазме, так и в сыворотке.

Принцип теста, основанный на методе ELISA на твердой фазе (стриппированные планшеты), с нанесенными на поверхность пластика первичны­ми антителами, показан на рис. 126. Так как D-ди­меры — не стандартизованный аналит, то разные методы могут показывать разные результаты,

несмотря на то, что используются специфические антитела и калибраторы.

На определение D-димеров практически не оказывает влияние техника взятия крови, примесь тромбоцитов, не требуется использования инги­биторов для подавления других факторов.

Повышение уровня D-димеров в крови оп­ределяется при возникновении венозных тром­бозов, атеротромбозе, тромбоэмболии легочной артерии, ДВС-синдроме, после операций, осо­бенно при большом операционном поле и дру­гих состояниях с повышенным образованием

Рис. 126. Принцип метода ELISA для определения D-ди­меров.Специфические антитела нанесены на твердую фазу (пластик). С ними взаимодействует субъединица D из пробы и остается иммобилизованной на твердой фазе, До­бавляются проявляющие антитела, конъюгированные с фер­ментом, которые могут взаимодействовать только с D-ди-мерами. Несвязавшиеся антитела отмываются, добавляет­ся субстрат для фермента, по изменению окраски раство­ра определяется количество D-димеров, D-мономеры, фор­мирующиеся при деградации фибриногена и входящие в состав ПДФ, не определяются тестом на D-димеры

Характеристики методов определения D-димеров

Обеспечение диагностики нарушений гемостаза в КДЛ

фибрина. D-димеры достаточно долго циркули­руют в крови, время их полувыведения состав­ляет более 24 ч, повышение D-димеров может персистировать в течение нескольких недель после острого тромбоза.

Уровень D-димеров повышен у больных с тромбозом глубоких вен бедра, с тромбоэмболи­ей легочной артерии, он может повышаться пос­ле обширных хирургических вмешательств, травм, при онкологических заболеваниях. На зна­чение D-димеров влияют такие факторы, как ве­личина тромба, время от начала клинических проявлений до назначения антикоагулянтной те­рапии, прием антикоагулянтов, на фоне которых уровень D-димеров постоянно снижается. Поэто­му более важной для исключения диагноза тром­боза является отрицательная диагностическая значимость теста. Причем для разных тестов от­рицательная диагностическая значимость колеб­лется от 78 до 100%, она выше у более чувстви­тельных методов, что характерно для ИФА-ди-агностики. D-димеры определяются в моче, но их появление интерпретируется как маркер почечной дисфункции.

Продукты деградации фибрина/фибриногена (ПДФ)

Продукты деградации фибрина/фибриногена определяются традиционно в общей группе с ис­пользованием поликлональных антител. При этом антитела могут взаимодействовать с эпито-пами фибриногена, поэтому требуется не только использование сыворотки, но и полное удаление фибриногена с добавлением к крови тромбина или змеиного яда с тромбиноподобным эффек­том. В последнее время для метода ELISA стали использовать моноклональные антитела к нео-эпитопам, которые образуются при деградации фибрина или фибриногена под влиянием плазми-на. Тем не менее трудно отдифференцировать ПДФ, образующиеся при деградации фибрина из тромба, от ПДФ, сформировавшихся при дегра­дации фибриногена, особенно при использовании активаторов фибринолиза. Для определения ПДФ широко распространен метод латекс-агглю­тинации. Этот метод легко автоматизируется на турбидиметрах, но характеризуется относитель­но низкой специфичностью.

Положительная проба — содержание ПДФ в плазме/сыворотке свыше 0,5 мкг/мл — указывает на:

• тромбоэмболию легочной артерии;

• метастазы в легкие, рак яичников;

Тромбин-антитромбиновый комплекс (ТАТ)

Определение ТАТ — новый тест в диагностике ДВС-синдрома, он активно внедряется в практи­ку клинико-диагностических лабораторий. Кли­ренс ТАТ из системы циркуляции достаточно бы­стрый, он удаляется в течение нескольких минут. Поэтому присутствие ТАТ в плазме свидетельству­ет об образовании тромбина in vivo непосредствен­но в момент взятия крови на исследование и о воз­можности истощения антикоагулянтов.

В методе ELISA на твердую фазу нанесены антитела к тромбину. После отмывки проявляю­щие антитела связываются с антитромбином, при­сутствующем в ТАТ, оценка количества ТАТ про­водится цветной реакцией. Определение ТАТ очень информативно в острой ситуации, непос­редственно при тромбообразовании. В этом пла­не определение ТАТ по диагностическому значе­нию схоже с определением фибринопептида А (ФПА), однако для ТАТ менее критичными яв­ляются требования к процедуре взятия крови. Иногда тест с некоторыми модификациями ис­пользуется для определения антитромбина (AT).

Фрагменты протромбина F1 +2

F1+2 — также новый тест, он отражает актив­ность превращения протромбина в тромбин с уча­стием протромбиназного комплекса (фактор Ха, фактор Va, фосфолипиды и Са 2+ ), который фор­мируется при активации системы плазменно­го гемостаза (рис. 127).

Определение F1+2, так же как ТАТ, проводится с целью диагностики состояния гиперкоагуляции, которое может быть значимым при остром и хрони­ческом ДВС, тромбозе глубоких вен бедра, эмболии легочной артерии, злокачественных опухолях и ост­рых миелоидных лейкозах (протекающих с актива­цией системы свертывания), наличии факторов рис­ка тромбоэмболии, остром инфаркте миокарда и

Обеспечение диагностики нарушений гемостаза в КДЛ

синдрома. F1+2, в отличие от ТАТ, имеют относи­тельно продолжительный период циркуляции в сис­теме кровотока. Состояние гиперкоагуляции мож­но зарегистрировать с помощью как ТАТ, так и F1+2, тогда как состояние гипокоагуляции можно выявить только по уменьшению F1+2. Поэтому оп­ределение F1+2 проводится иногда с целью монито­ринга антикоагулянтов непрямого действия, эффек­тивности профилактического подкожного или внут­ривенного введения гепарина.

Определение F1+2 можно использовать для решения вопроса о назначении/неназначении те­рапевтических вмешательств у пациентов с дефи­цитом антикоагулянтов и при беременности в слу­чае риска возникновения тромбозов (табл. 33).

Фибринопептид А (ФПА, FPA)

ФПА отщепляется от молекулы фибриногена тромбином (рис. 44), поэтому при тромбинемии количество ФПА в плазме увеличивается. Опреде­ление ФПА достаточно давно используется как маркер активации гемостаза. В современных набо­рах используется метод ELISA с моноклональны-ми антителами. ФПА — очень чувствительный тест на потребление фибриногена, его концентрация повышается при различных заболеваниях с тром-

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском:

источник

Рак мочевого пузыря (РМП) является актуальной проблемой современной онкоурологии. В структуре онкологической заболеваемости в Российской Федерации РМП занимает 13 место – на его долю приходится 2,7% больных. С 2000 по 2010 гг. отмечен значительный прирост заболеваемости: у мужчин – на 15,14%, у женщин – на 22,23%. Несмотря на агрессивный характер течения некоторых форм уротелиального рака и высокий процент местных и системных рецидивов (30-74%), в последние годы наблюдается положительная тенденция к смещению в структуре заболеваемости. Если в 2000 г. на долю больных I-II стадией приходилось 41,4%, то в 2010 г. уже – 61,3% случаев, что связано с улучшением диагностической техники и системы здравоохранения в целом [1].

При мышечно-неинвазивном РМП в большинстве случаев проводят органосохраняющее лечение: трансуретральную резекцию (ТУР) мочевого пузыря, которую дополняют адъювантным лечением – внутрипузырной химиотерапией, БЦЖ – терапией или фотодинамической терапией (ФДТ). Лишь при наличии неблагоприятных факторов прогноза (низкая дифференцировка опухоли, частые рецидивы, прогрессирование процесса и т.д.) ставят вопрос о радикальной цистэктомии [2, 3, 4].

Эффективность лечения РМП зависит от многих факторов: ранней диагностики опухоли, адекватности хирургического лечения, своевременной диагностики рецидивов. В последние годы большое внимание в процессе первичной диагностики и выявлении рецидивов заболевания уделяют лабораторной диагностике РМП и, в первую очередь, опухолевым маркерам.

Идеальный метод лабораторного исследования должен иметь высокую диагностическую точность, воспроизводимость, прогностическую ценность, быть недорогим, простым в исполнении, подходить для раннего выявления опухоли [5]. Основными задачами лабораторной диагностики РМП являются: применение метода для массового обследования населения, входящего в группу риска развития уротелиального рака, обследование пациентов с подозрением на наличие опухоли мочевого пузыря (гематурия, дизурия и прочее), сокращение частоты цистоскопий при динамическом наблюдении [6, 7, 8]. Требования к «идеальному» маркеру можно определить следующим образом: новая диагностическая система должна быть лучше, проще, быстрее и дешевле в сравнении с конкурентными методами.

Вследствие несовершенства существующего диагностического алгоритма и прогностической модели вероятности прогрессирования РМП, не угасает волна интереса к внедрению новых малоинвазивных и лабораторных методик диагностики (иммуногистохимические, иммуноферментные и молекулярно-биологические методы). Данная тенденция в последние годы подкреплена новыми возможностями и технологиями исследования опухолевых маркеров на клеточном и молекулярно-генетическом уровнях [9, 10, 11].

В ряде работ, посвященных обобщению результатов крупных исследований по экспериментальному и клиническому применению биологических маркеров РМП, прослежены цепочки цитогенетических нарушений в клетке, показан уровень экспрессии онкогенов, генов опухолевой супрессии, факторов роста (FGF, FGFR,VEGF) [12, 13].

Наиболее изучены маркеры p53, Ki-67& В последующем внимание ученых было обращено на pRb, р21, mdm2. Развитие молекулярной биологии открывает новые возможности для первичной и уточняющей диагностики РМП, динамического наблюдения.

Существует несколько классификаций опухолевых маркеров. По задачам исследования маркеры РМП подразделяют на используемые в первичной диагностике, а также для прогноза рецидива, прогрессии и метастазирования [14]. По типу исследуемого материала выделяют маркеры уринарные, сывороточные, тканевые. Исследование маркеров в моче имеет наибольший клинический интерес, т.к. данный подход неинвазивен и позволяет получить достаточное количество материала [15]. По мере понимания всего процесса «поломок» в системе функционирования опухолевой клетки, принципиально новый смысл приобрела классификация опухолевых маркеров по их биологической роли (табл. 1) [16, 17].

Данный обзор посвящен маркерам РМП, применяемым в клинической практике.

В настоящее время на рынке присутствуют несколько диагностических систем, применяемых при РМП. В клинической практике наиболее широкое распространение получили следующие тест-системы: антиген рака UBC, BTA, NMP-22, CYFRA 21-1, SCC, ImmunoCyt. Данные тест-системы доступны для использования в нашей стране.

Цитологическое исследование мочи (ЦИМ) – стандарт лабораторной диагностики РМП, с которым сравнивают все остальные методики. Необходимо констатировать, что диагностическая значимость данного метода невелика. По сводным данным общая специфичность ЦИМ составляет 40-44%, чувствительность – 3035%. Выявлена корреляция чувствительности и степени дифференцировки опухоли: G1 – 13-15%; G2-3136%; G3 – 70-77%; Tis – 92-94%. Ограничения ЦИМ обусловлены малым количеством клеток в препарате, дегенеративными изменениями клеток, различиями терминологии и неоднозначностью интерпретации результатов [18, 19]. Для постановки диагноза необходим квалифицированный цитолог, подготовка которого занимает долгие годы. В связи с этим метод недостаточно применяют в амбулаторной практике и программах скрининга.

Ajit D. et al. доложили результаты применения цитологического исследования мочи у 951 больного РМП (1831 проб). В качестве верифицирующего метода использовали гистологическое исследование биоптатов слизистой мочевого пузыря. Получено 173 ложноотрицательных и 6 ложноположительных результатов. Общая чувствительность составила 82%, специфичность – 96%. Основная причина ложноотрицательных результатов была связана с высокой степенью дифференцировки опухоли, при которой чувствительность метода ниже. Ложноположительные результаты можно объяснить изменениями, связанными с хроническим воспалением уротелия. По мнению авторов ЦИМ, с учетом ограничений, может быть применен в диагностике рака мочевого пузыря [20].

Наглядно иллюстрировать недостаточную диагностическую точность ЦИМ можно на следующем примере. Lokeshwar V. et al. исследовали 690 пациентов с единичным эпизодом макрогематурии. Всем пациентам проводили уретроцистокопию, УЗИ верхних мочевых путей, посев мочи, анализ крови и цитологическое исследование мочи. Результаты: общая чувствительность ЦИМ – 40,2%, специфичность – 98,7%, положительная прогностическая ценность – 81,4%. Авторы указали, что с помощью ЦИМ не удалось выявить новообразования, которые не были бы диагностированы при рутинном обследовании. Стоимость одного исследования составила € 31,00 [21].

Таблица 1. Классификация маркеров РМП по биологической функции [18]

UBC представляет собой растворимый фрагмент цитокератинов 8 и 18 (промежуточных микрофиламентов эпителиальных клеток). При активной пролиферации и злокачественной трансформации клеток повышается экспрессия цитокератинов [22]. Дискриминационный уровень составляет 32 мкг/л. Повышение уровня маркера возникает при РМП, однако возможны ложноположительные результаты при бактериальных инфекциях мочевых путей, мочекаменной болезни, после проведения цистоскопии. Чувствительность метода составляет для первичных пациентов 60-78%, специфичность – 95%. Отмечена корреляция со стадией опухолевого процесса и пролиферативной активностью опухолевых клеток. Возможно использование данного маркера для мониторинга в послеоперационном периоде, т.к. при наличии рецидива, в том числе на доклинической стадии, в 70% случаев регистрируют повышение уровня UBC.

Объектом исследования является средняя порция утренней мочи. Забор пробы целесообразно проводить до лечения и не ранее 10 суток после инвазивных процедур [23].

По данным Todenhofer T. et al., проанализировавших результаты диагностики РМП у 177 пациентов, при дискриминационном уровне в 12,3 нг/мл, чувствительность метода составила 57,8%, а специфичность – 66,7% [24].

BTA – это одноцепочечный белок, ассоциированный с фактором Н комплемента человека (hCFHrg), обладающий свойствами росткового фактора [25]. BTA определяют в моче, дискриминационный уровень – 14 Ед/мл. Методика забора материала аналогична UBС. Причины повышения данного маркера: РМП, мочевая инфекция, мочекаменная болезнь, внутрипузырные инстилляции.

Отдельные исследования свидетельствуют о преимуществе данного теста по сравнению с цитологическим исследованием. По данным Raitanen MP. et al. у 53,4% пациентов тест оказался позитивен при наличии подтвержденного при цистоскопии рецидива. При ЦИМ опухоль была выявлена лишь в 17,9% случаев. При отсутствии рецидива частота ложноположительных результатов достигала 7% [26].

Leyh H. et al. исследовали 414 пациентов с мышечно-неинвазивным РМП. Чувствительность BTAтеста составила 70%, специфичность – 90%. Ими же была установлена корреляция чувствительности теста со степенью дифференцировки опухоли: отмечен рост чувствительности с 17% при G1 до 64% – при G2 и до 92% – при G3 [27]. Чувствительность метода при рецидивах составила 67% [28]. Чувствительность метода также повышается и с увеличением стадии заболевания: примерно с 50% до 90%. Так, например, при стадии Ta чувствительность BTA-теста была ровна 53,8%, тогда как при T1 – уже 76% [29].

Чувствительность диагностики РМП с использованием белка ядерного матрикса NMP-22 составляет не более 70%. Дискриминационный уровень – 10 Ед/мл. Вполне закономерно, что данный маркер не получил широкого распространения вследствие недостаточной диагностической ценности. Однако считают, что его диагностическая роль может оказаться более значимой при использовании в палитре маркеров РМП [30].

К преимуществам данного теста относят высокую отрицательную прогностическую ценность. Это свойство дает возможность у отобранных категорий больных рассматривать NMP-22, как компонент комплекса неинвазивных методов, применяемых с целью увеличения интервалов между цистоскопиями. Материалом для исследования является утренняя порция мочи. На результаты исследования влияют инвазивные процедуры, проведенные на мочевых путях, поэтому забор материала следует проводить до проведения эндоскопических исследований [30].

CYFRA 21-1 – растворимый фрагмент цитокератина 19. Объектом исследования является сыворотка крови. Дискриминационный уровень составляет 2,8 нг/л. Наиболее изучен данный маркер при уточняющей диагностике рака легкого. В качестве средства мониторинга его использовали при РМП и плоскоклеточных опухолях различных локализаций (рак шейки матки, головы и шеи, прямой кишки, пищевода). Стоит отметить, что повышение уровня маркера может быть вызвано наличием цирроза печени, ХПН, туберкулеза, инфекции дыхательных путей. [31, 32, 33, 34]. Чувствительность при выявлении уротелильного рака составляет 41%, при плоскоклеточном раке – она выше и достигает 54% [35].

При подозрении на плоскоклеточную форму РМП находит применение антиген плоскоклеточных раков SCC – гликопротеин семейства ингибиторов сывороточных протеаз (химотрипсина, катепсинов S, K, L, клеточной химазы). Дискриминационный уровень метода составляет 1,5 нг/мл, объект исследования – сыворотка крови. Учитывая, что плоскоклеточный рак – редкая гистологическая форма РМП, в настоящее время не представляется возможным в полной мере оценить диагностическую ценность данного маркера [36].

Тест «ImmunoCyt» основан на выявлении реакции иммунофлюорисценции с тремя моноклональными антителами. Данная методика обладает высокой чувствительностью в отношении высокодифференцированных опухолей и мало подвержена влиянию сопутствующих воспалительных изменений мочевыделительного тракта. В качестве материала используется выпущенная естественным образом моча. Чувствительность составляет 5095%, а специфичность – 60-85% [37]. Авторы считают, что использование данного теста более предпочтительно при первичной диагностике, нежели, чем при динамическом наблюдении за больными, особенно со степенью дифференцировки опухоли G1.

Относительно широкое распространение получила методика детекции хромосомных перестроек с помощью флюоресцентной гибридизации in situ (FISH). Основу данного метода составляет реакция гибридизации между специфичным ДНКзондом, представляющим нуклеотидную последовательность определенного размера, и комплементарным участком ДНК цитогенетического образца. ДНК-зонд связан с флюорохромами или гаптеном для дальнейшей визуализации антителами, несущими флюорохром. Материалом для исследования является утренняя порция мочи. Некоторую проблему представляет низкая сохранность клеточных элементов в моче. Один из вариантов решения этой проблемы – исследование мочи, собранной в более короткий интервал времени, хотя в этом случае количество клеточных элементов уменьшается.

Наиболее известным тестом этой группы является «UroVision», при котором проводят гибридизацию к центромерным участкам хромосом 3, 7, 17, 9р21. Чувствительность и специфичность метода достаточно высоки и составляют 70100% и 66-93% соответственно. Данный тест имеет меньшую диагностическую ценность при высокодифференцированных опухолях. В спорных случаях при неубедительных данных цитологического исследования, «UroVision» является разумной альтернативой для подтверждения диагностической гипотезы. Потенциально данный метод подходит для использования при диагностике рецидива опухоли на субклиническом этапе [38, 39].

FDP тест (fibrin/fibrinogen degradation products) основан на определении уровня распада фибрина в моче с помощью реакции непрямой гемагглютинации или латекс-агглютинации. При разработке данного метода исходили из того, что процесс ангиогенеза в опухолях сопровождается увеличением проницаемости сосудов для белков плазмы и повышением содержания продуктов деградации фибриногена и фибрина в моче. Чувствительность исследования составляет 79%, специфичность – 86% [40, 41].

Европейское общество урологов рассматривает диагностическую ценность каждой из предложенной тест-системы. По совокупности свойств наиболее предпочтительными считают «ImmunoCyt», NMP22 и «UroVision». Представляют особый интерес результаты сравнительного анализа различных маркеров РМП [42].

Сравнению данных применения UBC и NMP22 посвящено исследование Mian C. et al., включившее 240 пациентов с подозрением на РМП. Верификация диагноза осуществлена при гистологическом исследовании материала, полученного при ТУР мочевого пузыря. Общая чувствительность теста NMP22 составила 55,5%, а UBC – 64.8%. Чувствительность NMP22 при стадии pTa была равна 51,7%, при pT1 – 46,1%, а при pT2 или выше – 70%. Чувствительность UBC при pTa составила 62,1%, при pT1 – 53,8%, а при pT2 – 80%. При гистологической дифференцировке G1-G3, стадиях pTa, pT1,pT2 чувствительность тестов варьировала: 50%, 50%, 68,7% для NMP22 и 66,6%, 60%, 68,7% для UBC. Специфичность составила 79% и 92% для NMP22 и UBC, соответ-ственно. Таким образом, по данным авторов тест UBC превосходил NMP22 как по специфичности, так и по чувствительности, однако ни один из них не может заменить цистоскопию [43].

Jeong S. et al. проанализировали результаты исследования CYFRA 211, NMP22, UBC и FDP тестов у 250 пациентов. У 54 из них был выявлен РМП. Контрольную группу составили 196 пациентов с воспалительными заболеваниями мочевого тракта, доброкачественной гиперплазией предстательной железы, гематурией неопухолевой этиологии. Уровень исследуемых маркеров достоверно был выше в исследуемой группе, чем в контрольной. Наиболее хорошие результаты отмечены при использовании CYFRA 21-1 и NMP 22 [44].

Ludecke G. et al. исследовали влияние интенсивности макрогематурии на уровень маркеров UBC, NMP22 и ВТА. В качестве материала исследования использовали свежую гепаринизированную кровь, титрованную в моче условно здоровых людей в различных концентрациях. Уровень UBC и NMP22 не повышался при различной интенсивности макрогематурии. ВТА-тест показал худшие результаты: зафиксированы ложноположительные результаты при наличии более 150 эритроцитов в поле зрения [45].

Babjuk М. et al. в 2008 году опубликовали результаты применения ЦИМ, маркеров BTA и UBC при динамическом наблюдении за больными РМП. В исследование вошло 88 пациентов с первичной pTa-pT1 опухолью мочевого пузыря. Определение уровней вышеперечисленных маркеров проводили до выполнения первой ТУР мочевого пузыря и перед каждой последующей контрольной цистоскопией. Время наблюдения составило 16 месяцев, всего выполнено 313 цистоскопий. Чувствительность ЦИМ, BTA и UBC составила 19,8%, 99% и 53,8%, а специфичность – 83,9%, 12,1% и 97,2% соответственно. Чувствительность обнаружения pTis вышеуказанными методами была равна 66,6%, 0% и 100%, соответственно. Высокая специфичность и чувствительность ЦИМ при выявлении pTis может быть основанием для рекомендации данного метода в качестве вспомогательного к цистоскопии. По мнению авторов, количественные BTA и UBC тесты имеют низкую чувствительность при выявлении рецидива РМП [46].

Комбинация маркеров увеличивает диагностическую ценность по сравнению с использованием каждого маркера по отдельности. Todenhöfer T. et al. изучили результаты применения ЦИМ, FISH, ImmunoCyt и NMP22. Были проанализированы результаты диагностики 808 больных первичным и 505 рецидивным мышечно-неинвазивным РМП. Продемонстрирована высокая отрицательная прогностическая ценность комплексного применения данных маркеров, что потенциально делает возможным их использование в качестве дополнительного метода контроля между плановыми цистоскопиями [47].

В таблице 2 представлены обобщенные данные о специфичности и чувствительности различных маркеров РМП в сравнении с ЦИМ.

Кроме того, опухолевые маркеры могут быть успешно применены у больных группы риска РМП с низкой вероятностью рецидивов в комплексе с ультразвуковой диагностикой (УЗИ). В этом случае возможно уменьшение числа цистоскопий в ходе динамического наблюдения [50, 51].

Необходимо учитывать, что специфичность инициального УЗИ для диагностики РМП недостаточно высока. При выполнении прицельного исследования повышают чувствительность экспертного метода до 66,2% [52]. Чувствительность ультразвукового исследования на оборудовании экспертного типа достигает 86%, а специфичность 95% [53].

Таблица 2. Чувствительность и специфичность диагностических тестов РМП [адаптировано по 48, 49]

Приведенные результаты свидетельствуют, что в настоящее время еще не существует маркера, способного стать альтернативой ЦИМ, несмотря на то, что изолированное использование цитологического метода недостаточно информативно. Необходимо констатировать, что «идеального» маркера РМП на сегодня не существует. Большинство известных маркеров демонстрируют разную чувствительность и специфичность в различных клинических ситуациях. Как было показано выше, их диагностическая ценность может существенно отличаться при первичной и рецидивной опухолях, зависеть от стадии и степени дифференцировки новообразования. Специалисты ожидают, что использование палитры маркеров в сочетании с методами визуализации позволит расширить диагностические возможности такой комбинации, однако в настоящий момент не ясно из каких элементов должна быть составлена такая палитра. Клинических материалов, доказательно свидетельствующих в пользу конкретных комбинаций, явно недостаточно. Остается неясным путь интеграции множества разработанных тест-систем в реальную клиническую практику. Также недостаточно изучена ценность существующих опухолевых маркеров в качестве инструмента скрининга РМП, так как клинический дебют уротелиальной опухоли подчас неспецифичен или протекает бессимптомно. Это в корне отличает ситуацию от случаев ранней диагностики рака предстательной железы, когда диагноз устанавливают после обследования по поводу повышения ПСА, обнаруженного при обследовании пациентов при отсутствии каких-либо симптомов.

Логично предположить, что новые опухолевые маркеры либо сочетания тестов должны быть рекомендованы к использованию среди лиц группы риска или пациентов с патогномоничным симптомокомплексом. В практике проведения клинических исследований такой подход не является стандартным. Напротив, большая доля проводимых клинических исследований включает неспецифичные, искусственно сформированные когорты пациентов, где частота специфического поражения подчас достигает 50%. Однако опухолевый маркер, показавший высокую чувствительность и специфичность в ходе клинического исследования в подобных группах, может быть менее информативен в популяции.

Исследованию маркеров РМП посвящено несколько крупных исследований, которые были разнородными по своей сути, что затрудняет интерпретацию полученных результатов. Исследования имели разные задачи, дизайн, контрольные точки, принцип отбора пациентов, изучали разные стадии РМП, степени дифференцировки опухоли, что усложняет проведение метаанализа. Возникла необходимость в особом подходе для упорядочивания эмпирического материала. В качестве подобного инструмента предложен опросник для классификации качества исследования (STAND), в основу которого положены Оксфордские критерии достоверности.

Большинство проведенных исследований имеют серьезные недостатки, ведь исследованные группы не упорядочены по половому, расовому, возрастному и другим признакам. Дополнительные сложности внесло соотнесение степени дифференцировки опухоли по классификации ВОЗ от 1998 и 2004 г. Важным аспектом также является возможность воспроизведения результатов клинических исследований не на ограниченной группе лиц, а в реальной клинической практике. В целом ряде случаев, выводом из исследований были слова о необходимости дальнейшего накопления материала для выработки мнения об «идеальном» маркере РМП.

Необходимо констатировать, что в настоящее время основными, рутинными средствами первичной и уточняющей диагностики РМП, безусловно, остаются лучевые (УЗИ, МРТ) и эндоскопические (цистоскопия в белом свете, флюоресцентная цистоскопия и др.) методы. Имеющиеся в настоящее время лабораторные методы диагностики недостаточно информативны. Каждый из рассмотренных в обзоре маркеров имеет серьезные ограничения, однако, возможно, их комплексное применение позволит в перспективе повысить диагностическую ценность. Улучшение диагностики РМП возможно за счет объединения усилий онкологов, урологов, морфологов, генетиков и молекулярных биологов.

Таким образом, как и многие специалисты до нас, мы cчитаем, что необходима либо разработка новых маркеров РМП, либо изучение результатов комплексного применения нескольких известных маркеров для повышения ценности лабораторной диагностики первичного и рецидивного РМП.

Рак мочевого пузыря (РМП) является актуальной проблемой современной онкоурологии. В настоящее время основным методом диагностики РМП является ультразвуковое исследование мочевого пузыря и цистоскопия. «Идеальный» метод лабораторной диагностики РМП должен обладать высокой чувствительностью и специфичностью, быть легко воспроизводимым, недорогим, быть пригодным для первичной диагностики, скрининга и наблюдения за пациентами с целью своевременного выявления рецидива.

В настоящее время предложен целый ряд диагностических систем для первичной, уточняющей диагностики и динамического наблюдения. В клинической практике нашли применение диагностические системы UBC, BTA, NMP-22, CYFRA 21-1 и целый ряд других. В статье рассматриваются вопросы чувствительности, специфичности известных тест-систем, проводится анализ сравнительных исследований. Каждый из методов имеет относительные преимущества и недостатки. На результаты исследования влияют особенности метода, условия забора, хранения и обработки материала, гистологическая структура опухоли, наличие хронического сопутствующего воспаления уротелия, мочекаменной болезни, недавно произведенные оперативные вмешательства на мочевых путях. В настоящее время еще не существует маркера, способного стать альтернативой цитологическому исследованию, несмотря на то, что изолированное использование цитологического метода недостаточно информативно.

Использование палитры маркеров в сочетании с методами визуализации позволит расширить диагностические возможности, однако в настоящий момент не ясно из каких элементов должна быть составлена такая палитра. Требуются усилия многих специалистов (онкологов, урологов морфологов, генетиков, молекулярных биологов) для создания наиболее совершенной диагностической системы РМП.

1. Злокачественные новообразования в России в 2010 году (заболеваемость и смертность. [Под ред. В.И. Чиссова, В.В. Старинского, Г.В. Петровой]. М., 2012. 260 c.

2. Morales A, Eidinger D, Bruce AW. Intracavitary bacillus Calmette-Guerin in the treatment of superficial bladder tumors. // J Urol. 1976. Vol. 116, N 2. P. 180-183.

3. Bianco FJ Jr, Justa D, Grignon DJ, Sakr WA, Pontes JE, Wood DP Jr. Management of clinical T1 bladder transitional cell carcinoma by radical cystectomy. // Urol Oncol. 2004. Vol. 22, N 4. P. 290-294.

4. Brausi M, Witjes JA, Lamm D, Persad R, Palou J, Colombel M, Buckley R, Soloway M, Akaza H, Böhle A. A review of current guidelines and best practice recommendations for the management of nonmuscle invasive bladder cancer by the International Bladder Cancer Group. // J Urol. 2011. Vol. 186, N 6. P. 2158-2167.

5. Lokeshwar VB, Habuchi T, Grossman HB, Murphy WM, Hautmann SH, Hemstreet GP 3rd, Bono AV, Getzenberg RH, Goebell P, Schmitz-Dräger BJ, Schalken JA, Fradet Y, Marberger M, Messing E, Droller MJ. Bladder tumor markers beyond cytology: International Consensus Panel on bladder tumor markers. // Urol. 2005. Vol. 66, N 6, Suppl 1. P. 35-63.

6. Grossman HB, Messing E, Soloway M, Tomera K, Katz G, Berger Y, Shen Y. Detection of bladder cancer using a point-of-care proteomic assay. // JAMA. 2005. Vol. 293, N 7. P. 810-816.

7. Glas AS, Roos D, Deutekom M, Zwinderman AH, Bossuyt PM, Kurth KH. Tumor markers in the diagnosis of primary bladder cancer. A systematic review. // J Urol. 2003. Vol. 169, N 6. P. 1975-1982.

8. van Rhijn BW, van der Poel HG, van der Kwast TH. Urine markers for bladder cancer surveillance: a systematic review. // Eur Urol. 2005. Vol. 47, N 6. P. 736-748.

9. Сергеева Н.С., Маршутина Н.В., Родина И.А. Использование маркера рака мочевого пузыря UBC в диагностике и мониторинге больных. Пособие для врачей. М. , 2004. 19 с.

10. Williams SG, Stein JP. Molecular pathways in bladder cancer. // Urol Res. 2004. Vol. 32, N 6. P. 373-385.

11. Clark PE, Agarwal N, Biagioli MC, Eisenberger MA, Greenberg RE, Herr HW, Inman BA, Kuban DA, Kuzel TM, Lele SM, Michalski J, Pagliaro LC, Pal SK, Patterson A, Plimack ER, Pohar KS, Porter MP, Richie JP, Sexton WJ, Shipley WU, Small EJ, Spiess PE, Trump DL, Wile G, Wilson TG, Dwyer M, Ho M. Bladder cancer. // J Natl Compr Canc Netw. 2013. Vol. 11, N 4. P. 446-475.

12. Youssef RF, Shariat SF, Kapur P, Kabbani W, Ghoneim T, King E, Cockburn A, Mosbah A, Abol-Enein H, Ghoneim M, Lotan Y. Expression of cell cycle-related molecular markers in patients treated with radical cystectomy for squamous cell carcinoma of the bladder. // Hum Pathol. 2011. Vol. 42, N 3. P. 347-555.

13. Barbieri CE, Lotan Y, Lee RK, Sonpavde G, Karakiewicz PI, Robinson B, Scherr DS, Shariat SF. Tissue-based molecular markers for bladder cancer. // Minerva Urol Nefrol. 2010. Vol. 62, N 3. P. 241-258.

14. Protzel C, Hakenberg OW. Molecular markers in the diagnostics and therapy of urothelial cancer. // Urologe A. 2010. Vol. 49, N 11. P. 1415-1424.

15. Roos PH, Jakubowski N. Methods for the discovery of low-abundance biomarkers for urinary bladder cancer in biological fluids. // Bioanalysis. 2010. Vol. 2, N 2. P. 295-309.

16. Patel T, Pitman M, McKiernan JM. Bladder cancer: a review of clinical management and prognostic factors. // Minerva Urol Nefrol. 2010. Vol. 62, N 4. P. 377-386.

17. Manvar AM, Wallen EM, Pruthi RS, Nielsen ME. Prognostic value of CA 125 in transitional cell carcinoma of the bladder.// Expert Rev Anticancer er. 2010. Vol. 10, N 12. P. 1877-1881.

18. Рязанцев В.Е. Прогностическая значимость общеклинических и молекулярно-биологических маркеров группы кератинов в ранней диагностике рака мочевого пузыря: Дис… канд. мед. наук. М., 2011.156 с.

19. Коган М.И., Перепечай В.А. Рак мочевого пузыря. Ростовский государственный медицинский университет, 2002. 239 с.

20. Ajit D, Dighe S, Desai S. Has urine cytology a role to play in the era of fluorescence in situ hybridization? // Acta Cytol. 2010. Vol.54, N 6. P. 1118-1122.

21. Lokeshwar V. B., Block N. L. HA-HAase urine test. A sensitive and specific method for detecting bladder cancer and evaluating its grade. // Urol Clin. North Am. 2000.Vol. 27, N 1. P. 53–61.

22. Li T, Chen Z., Lin C. Value of urinary cytokeratins 8 and 18 as a diagnostic marker for transitional cell carcinoma. // Chin J Urol. 2003. Vol. 24. P. 12.

23. Сергеева Н.С. Новые опухолевые маркеры в онкоурологии. // Матер. V Всерос. научно-практич. конф. с междунар. участием «Актуальные вопросы лечения онкоурологических заболеваний» 2-3 октября. Обнинск, 2003. С. 144–145.

24. Todenhöfer T, Hennenlotter J, Ritter R, Hoffmann U, Blutbacher P, Deja A, Hohneder A, Stenzl A, Schwentner C. Point-of-care testing for bladder cancer – the UBC Rapid test on the concile® Ω100 reader platform provides quantitative results. // Eur Urol Suppl. 2013. Vol. 12, Issue 1. P. e365

25. Клиническая онкоурология [Под ред. Б.П. Матвеева]. М., 2011. 934 c.

26. Raitanen MP, Kaasinen E, Lukkarinen O, Kauppinen R, Viitanen J, Liukkonen T, Tammela TL; Finnbladder Group. Analysis of false-positive BTA STAT test results in patients followed up for bladder cancer. // Urol. 2001. Vol. 57, N 4. P. 680-684.

27. Leyh H, Hall R, Mazeman E, Blumenstein BA. Comparison of the Bard BTA test with voided urine and bladder wash cytology in the diagnosis and management of cancer of the bladder. // Urology. 1997. Vol. 50, N 1. P. 49-53.

28. Sarosdy MF. Sarosdy MF, deVere White RW, Soloway MS, Sheinfeld J, Hudson MA, Schellhammer PF, Jarowenko MV, Adams G, Blumenstein BA. Results of a multicenter trial using the BTA test to monitor for and diagnose recurrent bladder cancer. // J Urol. 1995. Vol. 154, N 2, Pt 1. P. 379-383.

29. Gutiérrez Baños JL, Martín García B, Hernández Rodríguez R, Portillo Martín JA, Correas Gómez MA, del Valle Schaan JI, Roca Edreira A, Villanueva Peña A, Gutíerrez García R, De Diego Rodríguez E, Rado Velázquez MA. Usefulness of BTA Stat test (Bard) in the diagnosis of bladder cancer. Preliminary results and comparison with cytology and cystoscopy. // Arch Esp Urol. 1998. Vol. 51, N 8. P. 778-782.

30. Xu K, Tam PC, Hou S, Wang X, Bai W. The role of nuclear matrix protein 22 combined with bladder tumor antigen stat test in surveillance of recurring bladder cancer. // Chin Med J (Engl). 2002. Vol. 115, N 11. P. 1736-1738.

31. Dey P. Urinary markers of bladder carcinoma. // Clin Chim Acta. 2004. Vol. 340. P. 123–126.

32. Bian W, Xu Z. Combined assay of CYFRA21-1, telomerase and vascular endothelial growth factor in the detection of bladder transitional cell carcinoma. // Int J Urol. 2007. Vol. 14, N 2. P. 108-111. 33. Wakatsuki M, Suzuki Y, Nakamoto S, Ohno T, Ishikawa H, Kiyohara H, Kiyozuka M, Shirai K, Nakayama Y, Nakano T. Clinical usefulness of CYFRA 21-1 for esophageal squamous cell carcinoma in radiation therapy. // J Gastroenterol Hepatol. 2007. Vol. 22, N 5. P. 715-719.

34. Wu GP, Ba J, Zhao YJ, Wang EH. Diagnostic value of CEA, CYFRA 21-1, NSE and CA 125 assay in serum and pleural effusion of patients with lung cancer. // Acta Cytol. 2007. Vol. 51, N 4. P. 679-680.

35. Mady EA. Cytokeratins as serum markers in egyptian bladder cancer. A comparison of CYFRA 21-1, TPA and TPS. // Int J Biol Markers. 2001. Vol. 16, N 2. P. 130-135.

36. Celis JE, Wolf H, Ostergaard M. Bladder squamous cell carcinoma biomarkers derived from proteomics. // Electrophoresis. 2000. Vol. 21, N 11. P. 2115-2121.

37. Mowatt G, Zhu S, Kilonzo M, Boachie C, Fraser C, Griffiths TR, N’Dow J, Nabi G, Cook J, Vale L. Systematic review of the clinical effectiveness and cost-effectiveness of photodynamic diagnosis and urine biomarkers (FISH, ImmunoCyt, NMP22) and cytology for the detection and follow-up of bladder cancer. // Health Technol Assess. 2010. Vol. 14, N 4. P. 1-331.

38. Карселадзе А.И. Реакция флюорицсцентной гибритизации in situ в диагностике онкологических заболеваний. // Прил к журналу «Архив патологии». М.: Медицина, 2009 г. 40 с.

39. Laudadio J, Keane TE, Reeves HM, Savage SJ, Hoda RS, Lage JM, et al. Fluorescence in situ hybridization for detecting transitional cell carcinoma: implications for clinical practice. // BJU Int. 2005. Vol. 96, N 9. P. 1280-1285.

40. Oeda T, Manabe D. The usefulness of urinary FDP in the diagnosis of bladder cancer: comparison with NMP22, BTA and cytology. // Nihon Hinyokika Gakkai Zasshi. 2001. Vol. 92, N 1. P. 1-5.

41. Schmetter BS, Habicht KK, Lamm DL, Morales A, Bander NH, Grossman HB, Hanna MG Jr, Silberman SR, Butman BT. A multicenter trial evaluation of the fibrin/fibrinogen degradation products test for detection and monitoring of bladder cancer. // J Urol. 1997. Vol. 158, N 3, Pt 1. P. 801-805.

42. Halling KC, King W, Sokolova IA, Karnes RJ, Meyer RG, Powell EL, et al. A comparison of BTA stat, hemoglobin dipstick, telomerase and Vysis UroVysion assays for the detection of urothelial carcinoma in urine. // J Urol. 2002. Vol. 167, N 5. P. 2001-2006.

43. Mian C, Lodde M, Haitel A, Vigl EE, Marberger M, Pycha A. Comparison of the monoclonal UBC-ELISA test and the NMP22 ELISA test for the detection of urothelial cell carcinoma of the bladder. // Urol. 2000. Vol. 55, N 2. P. 223-226.

44. Jeong S, Park Y, Cho Y, Kim YR, Kim HS. Diagnostic values of urine CYFRA21-1, NMP22, UBC, and FDP for the detection of bladder cancer.// Clin Chim Acta. 2012. Vol. 414. P. 93-100.

45. Lüdecke G, Pilatz A, Hauptmann A, Bschleipfer T, Weidner W. Comparative analysis of sensitivity to blood in the urine for urine-based pointofcare assays (UBC rapid, NMP22 BladderChek and BTA-stat) in primary diagnosis of bladder carcinoma. Interference of blood on the results of urine-based POC tests. // Anticancer Res. 2012. Vol. 32, N 5. P. 2015-2018.

46. Babjuk M, Soukup V, Pesl M, Kostírová M, Drncová E, Smolová H, Szakacsová M, Getzenberg R, Pavlík I, Dvorácek J. Urinary cytology and quantitative BTA and UBC tests in surveillance of patients with pTapT1 bladder urothelial carcinoma. // Urol. 2008. Vol. 71, N 4. P. 718-722.

47. Todenhöfer T., Hennenlotter J., Kühs U., Mohrhardt S., Esser M., Aufderklamm S., Mundhenk J., Gakis G., Stenzl A., Schwentner C. Expedient combination of urine markers enhances their diagnostic performance in the detection of urothelial carcinoma. // Eur Urol Suppl. 2013. Vol. 12. Issue 1. P. 364.

48. Заболотнева А.А., Гайфуллин Н.М., Буздин А.А., Алексеев Б.Я., Андреева Ю.Ю., Шегай П.В., Соков Д.Г., Русаков И.Г. Молекулярные маркеры рака мочевого пузыря от частного к целому. // Онкоурология. 2011. N 3. C. 16-19.

49. Рекомендации Европейского общества урологов по лечению мышечно-неинвазивного рака мочевого пузыря, 2012 год. http://www.uroweb.org/guidelines/

50. Shariat SF, Marberger MJ, Lotan Y, Sanchez-Carbayo M, Zippe C, Lüdecke G, et al. Variability in the performance of nuclear matrix protein 22 for the detection of bladder cancer. // J Urol. 2006. Vol. 176, N 3. P. 919-926.

51. Black PC, Brown GA, Dinney CP. Molecular markers of urothelial cancer and their use in the monitoring of superficial urothelial cancer. // J Clin Oncol. 2006. Vol. 24, N 35. P. 5528-5535.

52. Строкова Л.А. Лучевая диагностика рака мочевого пузыря: Дис. … д-ра мед. наук. С.-Пб., 2009. 301 с. 53. Чепуров Д.А. Роль трехмерной эхографии и ультразвуковой ангиографии в диагностике и стадировании рака мочевого пузыря: Дис. … канд. мед. наук. М., 2005. 185 с.

источник