А кто не дожил до седин до тридцати и до морщин

Цитата из комедии «Горе от ума» (1824 г.) русского писателя и дипломата Грибоедова Александра Сергеевича (1795 – 1829).

Слова из Монолога Чацкого (действие 2, явление 5) в котором Чацкий [ 1 ] отвечает на критику в свой адрес Фамусова [ 2 ] . Чацкий говорит о том, что молодежи не на кого равняться.

Фраза указана в Большом толково-фразеологическом словаре Михельсона М. И. (1904 г.).

Отрывок из комедии «Горе от ума»

А судьи кто? — За древностию лет

К свободной жизни их вражда непримирима,

Сужденья черпают из забытых газет

Времен Очаковских и покоренья Крыма [ 3 ] ;

Поют все песнь одну и ту же,

Где? укажите нам, отечества отцы,

Которых мы должны принять за образцы?

Не эти ли, грабительством богаты?

Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве,

Великолепные соорудя палаты,

Где разливаются в пирах и мотовстве,

И где не воскресят клиенты-иностранцы

Прошедшего житья подлейшие черты.

Да и кому в Москве не зажимали рты

Не тот ли, вы к кому меня еще с пелён,

Для замыслов каких-то непонятных,

Тот Нестор [ 4 ] негодяев знатных,

Усердствуя, они в часы вина и драки

И честь и жизнь его не раз спасали: вдруг

На них он выменил борзые три собаки.

Или вон тот еще, который для затей

На крепостный балет согнал на многих фурах

От матерей, отцов отторженных детей?!

Сам погружен умом в Зефирах и в Амурах [ 5 ] ,

Заставил всю Москву дивиться их красе!

Но должников не согласил к отсрочке:

Вот те, которые дожили до седин!

Вот уважать кого должны мы на безлюдьи!

Вот наши строгие ценители и судьи!

Теперь пускай из нас один,

Из молодых людей, найдется: враг исканий,

Не требуя ни мест, ни повышенья в чин,

В науки он вперит ум, алчущий познаний;

Или в душе его сам бог возбудит жар

К искусствам творческим, высоким и прекрасным,—

И прослывет у них мечтателем! опасным!! —

Мундир! один мундир! он в прежнем их быту

Когда-то укрывал, расшитый и красивый,

Их слабодушие, рассудка нищету;

И нам за ними в путь счастливый!

И в женах, дочерях к мундиру та же страсть!

Я сам к нему давно ль от нежности отрекся?!

Теперь уж в это мне ребячество не впасть;

Но кто б тогда за всеми не повлекся?

Когда из гвардии, иные от двора

И в воздух чепчики бросали!»

↑ 1) Александр Андреевич Чацкий — главный герой произведения. Молодой дворянин, сын покойного друга Фамусова — Андрея Ильича Чацкого. Чацкий и Софья Фамусова раньше любили друг друга.

↑ 2) Павел Афанасьевич Фамусов — московский дворянин средней руки. Служит управляющим в казённом месте. Был женат, но жена умерла вскоре после родов, оставив супругу единственную дочь Софью. Фамусов дружил с покойным отцом Чацкого.

↑ 3) Времен Очаковских и покоренья Крыма — крепость и город Очаков был взят русскими войсками 6 (17) декабря 1788 года в Русско-турецкую войну 1787 – 1791 годов. Общее командование штурмом осуществлял князь Потёмкин, армией командовал полководец Суворов Александр Васильевич (1730 – 1800). По Ясскому мирному договору 1791 года крепость отошла России.

↑ 4) Нестор (ок. 1056 – 1114) — древнерусский летописец, монах Киево-Печерского монастыря.

↑ 5) Зефирах и в Амур — Зефир – древнегреческое мифологическое божество, самый мягкий из ветров, посланник весны. Амур – бог любви в древнеримской мифологии.

источник

Мне нравится мой возраст, я горжусь!
И никогда его я не скрываю.
И выглядеть моложе не стремлюсь,
Выходя из дома улыбаюсь.
Грустить сейчас не нахожу причин,
Здорова я, здоровы мои дети.
А несколько полосочек морщин,
Я не считаю вестниками смерти.
А значит я живу и буду жить,
Пока дал Бог мне радоваться жизни.
И пусть ,как можно дольше не придёт тот миг,
Когда должна со всеми я проститься.
Я радуюсь и солнцу и листве,
И небу голубому с облаками.
Считаю самым лучшим на земле,
Смотреть на то, что создано веками.
И пусть в инете старушкою зовут
Мужчины, а бывает даже бабкой.
Я знаю, что завидуют и лгут.
Я женщина! И всё со мной в порядке!

Мы, женщины и в старости то разные

Мы женщины и в старости то разные –
Одна – любовью, внуками, живёт.
Другая, до сих пор чего-то празднует
И всё любви мужской какой-то ждёт.

Я их не осуждаю, Боже праведный!
Сама хочу и тут и там успеть –
И внуков буду я любовью баловать
И на мужской надеюсь я успех.

А для себя пожить нам просто хочется!
Ещё сады в душе не отцвели.
Страшит меня, конечно, одиночество,
И не хочу подруги — тишины?

Нам хочется, вот — очень сильно хочется!
И пусть не принца, и не короля.
Того, кто нас спасёт от одиночества,
Хоть искорку любви даст от огня.

Чтоб ночи не казались слишком длинными
И лишний раз детей не доставать,
Заполнить чем-то жизнь свою пустынную,
Чтоб не хотелось нам её терять.

Нам в детстве было некогда болеть,
Веселою гурьбой катались с горок.
Нам так хотелось быстро повзрослеть,
А старики — все те,кому за сорок.

Закончив школу,разлетелись по стране
И ждут солдаты писем от девчат.
Себе казались взрослыми вполне,
А старики — кому за пятьдесят.

Былая детвора вступила в жизнь,
На пальцах кольца обручальные блестят.
И годы вереницей понеслись,
А старики — кому за шестьдесят.

Самим под пятьдесят. Идут года.
Вопросы жизнь решает очень просто.
Плевать на возраст,это ерунда,
Ведь старость где-то там . за девяносто..

Мой вам совет: при любых обстоятельствах
делайте вид, что на сердце покой.
это ваш шанс избежать обязательства
всем объяснять, что случилось с тобой!

будьте приветливы, доброжелательны,
стрессоустойчивы, в чем-то просты.
много читайте, тогда обязательно
речи и мысли не будут пусты.

не осуждайте других, не злорадствуйте!
помните истину: прошлого нет.
возраст неважен, указанный в паспорте,
только душа знает сколько вам лет.

будет тогда в жизни все замечательно,
снимет любую печаль, как рукой!
но главное здесь — при любых обстоятельствах
делайте вид, что на сердце покой.

Молодость и зрелость сели на скамейку…
Молодость сказала: «Ты как я сумей-ка…»
Зрелость отвечала: «Красота не вечна,
Научись делиться красотой сердечной…»

Молодость, с насмешкой: «Что в тебе такого?
Дом, семья, работа… Скучные оковы…»
Зрелость улыбалась, будто младшей дочке:
«Без оков семейных люди – одиночки…»

Молодость твердила: «Всё во мне прекрасно,
Молода, свободна, и красива, ясно?»
Зрелость отвечала: «Я тебя мудрее,
И с тобой, малышка, спорить не посмею…

Повзрослей, узнаешь, счастье не в свободе,
Не в ночных гуляньях, не в Парижской моде…»
Молодость смеялась: «Глупости всё это,
Раз не в этом счастье, значит счастья нету»

Зрелость отвечала: «Нет, оно бывает,
Если жить с любимым небо позволяет,
Если смех детишек слышится из дома…
Ты ещё со счастьем, крошка, незнакома…»

Молодость спросила: «Если правда это,
Что ж ночами плачешь и о чём секреты?»
«Я ночами плачу…», — зрелость говорила:
«Потому что раньше это не ценила…»

ЧЕМ больше я живу на этом свете,
Тем ближе мне осенних дней печаль.
И жду я осень с теплым бабьем летом,
Со стаей журавлей, летящих вдаль.

Я радуюсь прохладе утром ранним,
И запаху листвы, менявшей цвет.
И солнцу в небесах, хоть и не жарко
Пусть будет так, подольше б видеть свет.

С годами замечаешь, что невольно
В прическе пышной блещет седина.
Как будто затерялась только-только
Осенней паутинки бахрома.

Золотые слова говорили когда-то:
«Не спешите взрослеть,все успеете вы»!
Безрассудно спешили. спешили куда-то,
И не слушали вовсе правдивой молвы.

Мы хотели быть старше, чем были в те годы,
Рисовали проекты и планы на жизнь,
Мы считали: быть взрослыми круто и модно,
Засекали до этого, медленно дни.

Повзрослели сегодня, а может быть раньше,
Не заметив момент, что желали тогда,
И теперь мы живем, и не знаем что дальше,
И мечтаем вернуться в былые года.

Когда мы беззаботно смотрели на звезды,
Любовались за тем, как плывут облака.
На глазах моих, взрослых, поверьте- не слезы,
Просто детство ушло, закатав рукава.

Ну, где вы встречали стареющих женщин?
Ну, кто вам сказал — бабий кончился век?
Мы девочки все, с колыбели до пенсии,
Счастья хотим, только счастья! Навек.

Ну, разве беда, что морщиночек кружевом
Жизнь непростая глаза обвела
И седина чьи-то косы завьюжила —
Вместо бантов белоснежных она!

Возможно, румянец сегодня не ярок,
Зато как и прежде искрятся глаза,
А сердце поёт. — Ну, какая там старость!
Не верьте тому, кто вам это сказал!

Мы прежние Светы, Алёнки, Наташи,
У многих лежат под подушкой стихи.
Куда же вы смотрите, принцы вы наши —
Где аплодисменты, конфеты, духи?

Ведь старость — когда закрываются двери
Любви и желаний, последних надежд,
А мы-то вас любим, а мы-то вам верим
И все еще ждем — значит, старости нет!

У юности свежесть, у зрелости мудрость.
Одна и другая встречают рассвет,
И каждый пусть выберет, что ему нужно,
Но знает и помнит, что старости нет!

С годами мы становимся мудрее.

С годами мы становимся мудрее.
И смотрим с высоты минувших лет
На прошлое. И на душе теплеет,
Как будто от него исходит свет.
И кажется, что чувства не остыли…
И души рвутся от случайных фраз…
Как не хватает тех, кого любили,
Но ещё больше — всех, любивших нас…

Любите свой возраст, свой возраст цените –
Есть в каждом мгновенье своя красота –
Улыбкою доброй вы всех одарите.
Ведь формула счастья предельно проста.

Побольше себя каждый миг отдавайте
Тому, кто сейчас так нуждается в вас –
Не злитесь, терпимее будьте, прощайте,
Хоть это бывает так трудно подчас.

Навязывать мысли свои не пытайтесь,
Умейте услышать, умейте понять.
И в каждом мгновенье найти постарайтесь,
Частичку добра, и её не терять.

Любите свой возраст… Мудрее с годами,
А, значит, чуть лучше становимся мы,
На многое смотрим другими глазами,
И хочется больше во всём красоты.

Не нужно зеркал отражений бояться –
Цените бесценных морщинок узор.
Вы жизнью полны, вы способны влюбляться –
Забудьте про возраст, он вам не в укор!

И пусть вызывает по-доброму ревность
У тех, кто моложе, ваш юный задор.
Ломайте, взрывайте собой повседневность,
Пусть ваш оптимизм разжигает костёр…

Костёр, у которого место найдётся
Тому, кто своею душой молодой
Над серой толпой мощной искрой взовьётся,
Чтоб в небе ночном яркой вспыхнуть звездой.

Ты меня о возрасте не спрашивай,
Не совпал он с состоянием души.
Комплиментами меня не приукрашивай,
Подводить итоги не спеши.

Я ещё не все рассветы встретила
И не все закаты обрела,
Я на главные вопросы не ответила —
Как жила и счастлива ль была?

Ты меня о возрасте не спрашивай…
В прошлом все свои оставив миражи,
Оттолкнулась я от берега вчерашнего,
Чтобы в вихре вальса закружить.

Я ещё в мечтах летаю к звёздам,
Верую я в искренность друзей,
И надеюсь, что совсем не поздно
Мне любви довериться твоей…

источник

Красоваться буду лет до ста я,
Отраженьем зеркало тревожа.
Вот такая старость золотая.
Дальнозоркость, слава богу, тоже.
Вот такая красота будет всем в награду …
Жаль, что зеркало ко мне повернулось задом.

У ДАМ на возраст свой иммунитет!
И паспортная метка не мешает!
Мы чувствуем себя НА СТОЛЬКО ЛЕТ…
На сколько наша НАГЛОСТЬ ПОЗВОЛЯЕТ!

С возрастом тягаться —
Высший пилотаж!
Даме вечно двадцать,
Остальное — стаж!

Мы перетягивали с папою канат.
Он победил. Я слезы сдерживал едва…
Конечно, папе – восемьдесят пять!
А мне всего-то – сорок два!

С возрастом мудрость приходит, седин
Нам добавляет. Не скроем,
Возраст иной раз приходит один.
Ну, или вот с геморроем.

Нарисую губы я трясущейся рукой.
Мне всего лишь семьдесят, мне рано на покой!
Пол-кило замазки — и морщинок нет,
Паричок на лысинку — и мне тридцать лет!
Ну не тридцать, хорошо, приврала, конечно.
Не соврешь — не проживешь, все мы не безгрешны.
Нарядилась и пошла я походкой львицы.
Вам такая красота может только сниться!

… И вот нам уже давно за 30.
Но как, скажите, дальше жить?
Всё меньше мужиков,
Которых хочется добиться.
Всё больше мужиков,
Которых хочется добить…

Март уже весну провозглашает,
Только у погоды нет клише.
Чаще, у нас холодно бывает,
Хоть тепла и хочется душе.

Серый город ветер продувает,
Старый клён от холода поник.
В это время люди не гуляют
И я поднял выше воротник.

Вдруг зима упряталась куда-то,
И природа, будто, ожила.
Обдавая шлейфом аромата,
Мимо меня девушка прошла.

Волосы распущены — сверкают,
По одежде — яркие цветы.
Каблучки со звоном выбивают
Звуки небывалой красоты.

Воротник я быстро опускаю,
Распрямились плечи и спина.
Бодро вдоль по улице шагаю —
Потому что на дворе Весна.

Душ горячий, а потом холодный,
Полотенце твёрдое, как жесть…
Возраст у меня сегодня модный
И в пороховницах порох есть.

Моя подруга, что за наказание,
Вторично не приходит на свидание.
Причины у нее довольно вески —
Ей каждый раз оставить внуков не с кем…

У женщины ЕСТЬ возраст — в День Рожденья.
В истории чтоб след не потерять!
Он нужен и для самоуважения —
Им мудрость так приятно замерять!

Он есть, определенно, для мужчины,
Что старше, ну.. хотя бы, лет на пять —
Ему поможем мы найти причину,
Чтоб собственное счастье осознать

Есть возраст у детей и у свекрови, —
Да, Мамин возраст лучше точно знать:
Чтоб комплимент не стал пролитием крови,
Года резонней будет вычитать…

Есть возраст у улыбки и у взгляда —
В них жизни резюме отражено.
За мудрый оптимизм они, в награду,
Искрятся, как игристое вино

Есть счёт Побед — «Регистр завоеваний».
Удобнее чтоб было пополнять.
Возможностям любовных воздыханий
Нет счёта — их ведь все не исчерпать!

Воспоминаний длинный хвост не спрячешь…
Но если Жизни исчислять года,
Деля Её на девять, по-кошачьи, —
Я в каждой — неприлично молода!

Наш возраст НЕ меняется с годами.
Пусть паспорта в сомнениях сгорят!
Мужчины отдадут за встречу с нами —
Полмира! Полстраны — за томный взгляд!

Живи родная долго-долго
И не считай свои года,
Пусть счастье, радость и здоровье
Тебе сопутствуют всегда!
Не важно, сколько лет тебе сегодня,
Ведь больше будет все равно.
Желаем счастья, доброго здоровья,
И самого прекрасного, что в жизни нам дано!

Маленький мальчик на речке купался,
Сзади к нему крокодил подобрался.
Долго кряхтел крокодил старичок
В ж*пе застрял пионерский значок.

Не постареет женщина пока есть тот,
Кто поцелует все морщинки,
И с нежностью нежданные слезинки…
И локон, поседевший, у виска…

Не постареет, если кто-то ещё ждёт её улыбки,
Словно солнечного света…
Пока душой любви она согрета…
Тогда и время замедляет ход…

Хотим, чтоб вопреки законам
Ты молода была всегда.
Чтобы в заботах повседневных
Тебя не старили года.
Чтобы не мучила усталость,
Не знала б горести людской,
И чтобы небо оставалось
Повсюду чистым над тобой.

Маленький мальчик по Тундре гулял,
Нефть или газ откопать он мечтал.
Люди смеялись, кричали «Дебил!»,
Мальчик подрос, — и «Челси» купил!

Никуда от возраста не деться,
Годы пронеслись, как из ружья.
Где-то в прошлом растворилось детство –
Но остались школьные друзья.

Быт, дела, заслуги и недуги…
Жизнь – как книга: за главой глава.
Но пока есть школьные подруги –
Наша юность всё еще жива.

Дело вовсе не в привычке детской –
Истинна живучесть наших уз:
Развалился весь Союз Советский –
Но не дрогнул наш с тобой союз.

Я хочу, чтоб нашим взрослым детям
В дружбе так же, как и нам, везло,
Чтоб с друзьями им под небом этим
Было бы надёжно и тепло.

Пью за дружбу! Пью за соучастие,
За надёжность дружеской руки.
И тебе, мой друг, желаю счастья
Трудностям и годам вопреки.

Не впускай подольше в душу старость,
Не встречайся с хворью и бедой,
И, хоть с комсомолом ты рассталась,
Оставайся вечно молодой!

источник

В голосовании могут принимать участие только зарегистрированные посетители сайта.

Если вы уже зарегистрированы — Войдите.

Вы хотите зарегистрироваться?

Песенка о трех китах
муз. М.Дунаевского
сл. Н. Олева

Как плоская истертая монета
На трех китах покоилась планета
И жгли ученых-умников в кострах,
Тех, что твердили: «Дело не в китах»
Есть три кита
Есть три кита
Есть три кита
И больше ни черта.

Летит земля в пространстве
Утлой лодочкой
Но молим мы —
Ловцы и рыбаки
Сглотни наживку,
Попадись на удочку
О, чудо-юдо,
Чудо-рыба-кит

Те три кита — основа мирозданья
Запомните навеки их названья.
Один — азарт, политика — другой.
А третий кит — конечно же любовь!
Есть три кита
Есть три кита
Есть три кита
Другое — суета!

И по указке ветреной фортуны
Без устали мы мечем в них гарпуны,
Манят нас от усов и до хвоста
Три страсти, три порока, три кита
Те три кита
Те три кита
Те три кита —
Большая суета

Ярмарка, базар, продажа
муз. М.Дунаевского
сл. Н. Олева

Ярмарка, базар, продажа
Вот гимнастика уму.
Перечислить трудно даже
Все синонимы тому
Бесконечному процессу,
Коль научно говорить,
Вечный двигатель прогресса:
Взять, отдать, всучить, нажить.

Продается все за деньги —
От таланта до штиблет
В изобилии идеи
При отсутствии монет
Торг присущ людской натуре
Как мечты, любовь и страх.
Шар земной в миниатюре
На прилавках и весах

Но как всегда — земная неустроенность
Диктует свой безжалостный закон.
Когда одним — прибавочная стоимость,
Тогда другим — с крутых яиц бульон

Суть явленья не в названьи,
«Рынок, ярмарка, базар»
В этом странном балагане
Все живущее — товар
Хочешь жить — умей вертеться,
Дело, бизнес, интерес.
Вечный двигатель прогресса —
Это дьявольский процесс

Куплеты продавца микстуры
муз. М.Дунаевского
сл. Н. Олева

Верьте мне, или совсем не верьте,
Только мне рассказывали так
Будто ошивался в Назарете
Некий замечательный чудак

Должен вам заметить откровенно
Тяжко бы пришлось нам на веку
Если б не пришёл ему на смену
Джентльмен по имени Бовху

Как и тот — он может без сомненья
Вас от всякой хвори уберечь
Захотите — даст глухому зренье
Захотите — даст хромому речь.

Самых безнадёжных пациентов
Он излечит раз и навсегда
Ну, а пятьдесят паршивых центов —
Разве это деньги, господа?

Вакханалия азарта
муз. М.Дунаевского
сл. Л.Филатов

Что нам страсти по Матфею —
Как щекотка для калек
Мир играет в лотерею
Вот уже который век
Помереть бы всем назавтра
Но бренчит в кармане медь
Вакханалия азарта
Вакханалия азарта
Ставка жизнь и ставка — смерть

Словно лошади по кругу
Вслед за призрачной мечтой
Мчатся люди друг за другом
Ипподром — весь шар земной.
Вся земля — тотализатор
Было так и будет впредь
Вакханалия азарта
Вакханалия азарта
Ставка жизнь и ставка — смерть

Чет иль нечет, либо-либо
Судьбы ставим на авось!
Пулей крупного калибра
Сердце — туз червей — насквозь
Хоть краплена жизни карта
Проиграешь — как ни меть,
Вакханалия азарта
Вакханалия азарта
Ставка жизнь и ставка — смерть

Суперстрасть
муз. М.Дунаевского
сл. Н. Олева

Страстишки, страсти всевозможных рангов
Различных мастей и масштабов разных
Владеют нашей бренною душой
Но сумма всех их меньше той, одной.
Есть суперстрасть
Есть суперстрасть
Есть суперстрасть
Она зовётся — власть.

Румяное, морщинистое личико,
В руках вязанье, букли с сединой.
Кокетливая бабушка-политика
Желанней многим барышни иной.

Тщеславны мы и власти призрак сладок
И рвется в судьи спец по части взяток,
В шерифы тот, кто на расправу скор,
А в конгрессмены — отставной актер
Есть суперстрасть
Есть суперстрасть
Есть суперстрасть
Она зовётся — власть.

Лобзай младенцев перед объективом
О трудном детстве говори счастливо
С три короба наври про рай земной
И выборная должность — за тобой
Есть суперстрасть
Есть суперстрасть
Есть суперсласть
Она зовётся — власть.

Огни большого города
муз. М.Дунаевского
сл. Н. Олева

Провинция заштатная,
Тщедушная девица
Ты почва благодатная
Несбыточных амбиций
Огни большого города,
Обетованный рай
Как пригорошни золота —
Нагнись и собирай

Огни большого города,
Огни большого города,
Мерещются провинции
В честолюбивых снах
Ах золотые горы там,
Ах золотые горы там,
И реки там молочные
В кисельных берегах

Миллионеры с принцами
На перекрёстке каждом,
Хотят отдать провинции —
Кто титул, кто бумажник
И вдовы волоокие
За ваш потенциал
Готовы бросить в ноги вам
Семейный капитал.

Ах до чего же много вас —
Друзей-провинциалов
В огнях большого города,
Как мотыльков сгорало.
Манят к себе, как Млечный путь
Вас эти огоньки,
Чтоб хоть ладошкой зачерпнуть
Из сказочной реки.

Суть джентльмена
муз. М.Дунаевского
сл. Н. Олева

Пиджачная пара, усы и сигара
В любую погоду с зонтом
Вам всем несомненно,
Портрет джентльмена
Описанный выше, знаком
Хоть моды меняли порою детали:
Перчатки, кашне с котелком, но!
Суть джентльмена
Всегда неизменна
Спокойствие — главный закон.

Шар земной, устав вращаться,
Может вдруг с цепи сорваться
Иль ко всем чертям взорваться,
Превратив живое в тлен.
Ничему не удивляться,
Ничему не удивляться,
Никогда не должен истый джентльмен

Пусть жизнь — точно кляча,
То встанет, то скачет,
Таскаясь с пустым кошельком.
Пусть ставит капканы
Судьба постоянно
И тычет в лицо кулаком.
Пусть мы — джентльмены,
Актеры без сцены
Пусть мы короли без корон, но!
Суть джентльмена всегда неизменна
Спокойствие — главный закон.

Песня Сары Бернар
муз. М.Дунаевский
сл. Н.Олев

Говорят, в Элладе греки
Поклонялись красоте,
Но девицы в ихнем веке
Были не на высоте.

Взять, к примеру, хоть Венеру —
Не красотка, а утюг.
Неуклюжая к тому же —
Две культяшки вместо рук.

И чего вокруг калеки
Греки подняли галдёж?
Право слово, в нашем веке
Миллион таких найдёшь.

Да пусти меня в музее
Поторчать хоть пять минут,
И ручаюсь, ротозеи
Этой ночью,
Этой ночью не заснут.

Я бы встала в центре зала —
Афродите не чета.
Я бы грекам показала —
Что такое красота.

Да боюсь, за эти штуки
Мне устроять страшный суд.
И уж тут не то, что руки,
Даже ноги,
Даже ноги оторвут.
Даже ноги оторвут.

Любовь
муз. М.Дунаевского
сл. Н. Олева

У юных леди просим мы прощенья
Святоши пусть покинут помещенье.
Ханжа, заткните уши поскорей
Любовь, любовь — мы переходим к ней
Ведь с юных лет
И до седин
Любовь, любовь —
Наш господин.

Ведь знают даже дети до шестнадцати,
О том, что не в капусте их нашли.
Есть доля правды в этой информации,
Любовь — вот ось вращения Земли.

Ты кто, любовь: победа, поражение?
Инстинкт, порок, святое откровение?
Вороний крик иль струн нежнейших звон?
Ответит тот, кто был хоть раз влюблен
Ведь с юных лет
И до седин
Любовь, любовь —
Наш господин.

О райский плод, откушенный без спроса,
Когда б не Ева — не было б вопросов.
Ни ревности, ни грусти, ни рогов —
Всех спутников понятия «любовь».
Ведь с юных лет
И до седин
Любовь, любовь —
Наш господин.

Песенка вдовы
муз. М.Дунаевского
сл. Н. Олева

В мужья сгодится мне любой
Но есть и исключенья
Он должен быть хорош собой
До умопомраченья
И с ним вдвоем,
И с ним вдвоем,
Тирлим-бом-бом,
Мы славно заживем.

А если он такой урод,
Что нет ему названья,
То пусть он внешность доберёт
За счёт образованья.
И с ним вдвоем,
И с ним вдвоем,
Тирлим-бом-бом,
Мы славно заживем.

А если он к тому же слаб
В таблице умноженья,
То пусть он деньгами хотя б
Купил мне уваженье
И с ним вдвоем,
И с ним вдвоем,
Тирлим-бом-бом,
Мы славно заживем.

А если нет, то одного
Прошу по крайней мере,
Чтобы имелись у него
Серьезные намерения
И с ним вдвоем,
И с ним вдвоем,
Тирлим-бом-бом,
Мы славно заживем.

Месть
муз. М.Дунаевского
сл. Н. Олева

Маэстро, спрячьте скрипки,
Труби тромбонов медь
Это дело не для хлипких —
Месть, месть, месть!
Вам некто полюнул в душу:
Весьма дурная весть,
Что кусать в ночи подушку!
Месть, месть, месть!

Здоровый дух в здоровом теле
Кипит и мести жаждет он,
От анонимки до дуэли,
От анонимки до дуэли, —
Диапазон!

Обида душу гложет
И может мозг разъесть
Один рецепт поможет:
Месть, месть, месть!
Решил я однозначно:
Иметь иль не иметь,
Обидчик жив, а значит:
Месть, месть, месть!

Здоровый дух в здоровом теле
Кипит и мести жаждет он,
От анонимки до дуэли,
От анонимки до дуэли, —
Диапазон!

Пусть враг от страха плачет,
Над ним Дамоклов меч
Обидчик жив ,а значит —
Месть, месть, месть!
Раз кровь должна пролиться,
Не спать вам и не есть
До поры, пока свершится
Месть, месть, месть!

Здоровый дух в здоровом теле
Кипит и мести жаждет он,
От анонимки до дуэли,
От анонимки до дуэли, —
Диапазон!

Чтоб смыть пятно позора
За попранную честь
Аргумент последний спора —
Месть, месть, месть!
Мы с вами канем в Лету,
Но мир покуда есть,
Будет жечь сердца вендетта —
Месть, месть, месть!

Здоровый дух в здоровом теле
Кипит и мести жаждет он,
От анонимки до дуэли,
От анонимки до дуэли, —
Диапазон!

Прощай веселый пароход
муз. М.Дунаевского
сл. Н. Олева

Веселый пароходик
Уткнулся лбом в причал
Волна качает сходни.
Приехали, финал.
Вся позади — и мель и рифы,
Все тридцать три несчастья.
Сними наручники, шериф —
Пришла пора прощаться.

Прощай веселый пароход,
Прощайте, капитан О’Генри
Героям Вашим не везёт,
Но повезет еще наверно
Покуда в вечной суете
Не надоест Земле вращаться,
Всегда рискуешь оказаться
Иль под щитом, иль на щите.

Искали ветра в поле,
Луч света в море тьмы,
Мошенник поневоле,
Завсегдатай тюрьмы.
Держи карман, покуда жив,
Умей за шанс цепляться,
Сними наручники, шериф —
Пришла пора прощаться.

Людских пороков дебри,
Земных грехов парад,
Из под пера О’Генри
Весь этот маскарад
Отмерян им тот мир,
Где доллар — символ счастья
Сними наручники, шериф —
Пришла пора прощаться.

источник

Недели не дожил до пятидесяти шести лет. Работали с ним в Институте физики высоких энергий.

Хочу поздравить всех депутатов Государственной Думы РФ, весь Совет Федерации РФ, Администрацию Президента РФ и лично Президента РФ В.В. Путина вместе с его безсменным в пятнадцать лет товарищем А.Д. Медведевым, что моего соседа уже больше нет и его не надо доводить до 65 лет пенсионного возраста, что вы все обещаете.

Его больше нет. У Вас уже нет хлопот с ещё одним преждевременно убиенным этой нежизнью русским человеком.

Русские мужики до готовящихся вами шестидесяти пяти лет пенсионного возраста не доживут.

Ветеран атомной промышленности и энергетики

Михаил Конопля

Протвино Московской области

До пенсии не дожили три моих двоюродных брата — труженника. Все умерли в пятьдесят восемь лет:

1. Крупный строитель нефтепроводов по всей стране от Башкирии, Северов и до Сахалина — Конопля Юрий Васильевич.

2. Строитель нефтепроводов и газопроводов Башкирии, Поволжья, Бухары-Урала, Сибирских магистралей, Ирака — Конопля Валерий Васильевич.

3. Инженер-физик и строитель в Уфе — Прыйма Григорий Николаевич.

Ольга Ольгина # ответила на комментарий Михаил Конопля 5 января 2016, 02:11 А кто вам дал право оскорблять всех направо и налево только потому,что у них своя точка зрения.

Это вы скорее из инкубатора. идиотов. тьфу на вас.

О.Ольгина # на комент М.Конопля 5 января 2016, 04:40
Бесплатный совет. не всем рекомендую. срочно к врачу на консультацию,к какому сами знаете.
у вас фобия агонизирует.

— Ольга, а Вы напомнили мне байку о том, почему
не надо кое-чем заниматься с женщиной на площади
— советами замучают.

Фактически Михаил Конопля ТОЧНО даёт данные
о рейтинге тех, кого ЗА ДЕЛО он убирает в ЧС.

Пока я полагаю, что Вы здесь «не в теме».
А окончательно уточню по Вашей оценке моего
супер-поста. Скажите мне ОК по адресу:
[email protected] и я вышлю Вам приложением
к письму этот пост.
Ответа в МП писать мне не нужно. Михаил.

Сергей Юрков # написал комментарий 5 января 2016, 02:23 Возможно и меня в помойку ЧС, хоть я не Гюльчитай.
Что -то разошелся=Ветеран атомной промышленности и энергетики=
Мне,тогда 14 летнему сыну участника,ВОВ в 53 года упокоившегося на Головинском кладбище, кого винить?
И в СССРе смертность атомщиков была большая. 6 больницу на Щукинской поди знаете. Я рядом жил, видел живые трупы Чернобыльцев.
У меня половина соседей по даче -ПОРовцев «уже там» но другая, в свои 80 и с хвостиком, копошится на своих 6 сотках.
Что промолчал о возрасте выхода на пенсию для атомщиков и иже с ними?

За время » тандема» сред. прод. жизни выросла на 6 лет у мужиков. А за ЁБНскую десятку сократилась на 10.Это как ?
Да, есть огромные огрехи, много всякого дерьма в органах власти.
ДАМона надо менять,т.к. хороший мужик, да не герой.
Ну не умеем пока клонировать для всего ШОГУв. Скамейка коротка.

Или » шлея под хвост» от интоксикации после Нового года попала и начал голосить?

Я всегда с интересом читаю Ваши посты, они близки мне,НО ЭТОТ, увольте.

Михаил Конопля # ответил на комментарий Сергей Юрков 5 января 2016, 02:43 Это нормально, считаете, Сергей:
До пенсии не дожили три моих двоюродных брата — труженника. Все умерли в пятьдесят восемь лет:
1. Крупный строитель нефтепроводов по всей стране от Башкирии, Северов и до Сахалина — Конопля Юрий Васильевич.
2. Строитель нефтепроводов и газопроводов Башкирии, Поволжья, Бухары-Урала, Сибирских магистралей, Ирака — Конопля Валерий Васильевич.
3. Инженер-физик и строитель в Уфе — Прыйма Григорий Николаевич.

В Протвино, ИФВЭ, мор.
В моём подъезде два нормальных правильных отца семейства не дошли до 50 лет.
Молодой сосед из соседнего подъезда упал и не встал. Не было пятидесяти. Жил правильно.
Коля — товарищ. Сорок четыре года!
Мор мужиков по Руси стоит. Искусственно организованный мор.
Его только свиньи не видят. Только сытые благополучные свиньи.
Не надо мне рассказывать про шестую. Лежал там и всё видел.

Михаил Конопля # ответил на комментарий Дмитрий Силаев 5 января 2016, 19:16 Открыл страничку Дмитрия Силаева.
Читаю написанное им:
Дмитрий Силаев написал 26 декабря 2015, 19:17
1 оценок, 29 просмотров Обсудить (4)
— Хочу мужчину. Чтоб красивый был, умный и при деньгах. Но не абы какой, а чтобы любить умел по настоящему, чтобы цветы дарил.
— А ты ему что?
— А я ему писечку.

Дима, иди в ту писечку. убогий! Там и ЧС для тебя.

источник

Час зачатья я помню неточно.
Значит,&nbsp&nbsp&nbsp&nbspпамять моя однобока.
Но зачат я был ночью, порочно,
И явился на свет не до&nbsp&nbsp&nbsp&nbspсрока.
Я рождался не в муках, не в злобе,
Девять&nbsp&nbsp&nbsp&nbspмесяцев — это не&nbsp&nbsp&nbsp&nbspлет.
Первый&nbsp&nbsp&nbsp&nbspсрок отбывал я в утробе
Ничего там хорошего нет.

Спасибо вам святители, что плюнули да дунули,
Что вдруг мои родители зачать меня задумали,
&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbspВ те времена укромные, теперь почти былинные,

Когда срока огромные брели в этапы длинные.
Их брали в ночь зачатия, а многих даже ранее,
А вот живет же братия — моя честна компания.

Ходу, думушки резвые, ходу,
Слово, строченьки, милые, слово!
В первый раз получил я свободу
По указу от тридцать восьмого.
Знать бы мне, кто так долго мурыжил —
Отыгрался бы на подлеце,
Но родился и жил я и выжил,
Дом на Первой Мещанской в конце.

Там за стеной, за стеночкою, за перегородочкой
Соседушка с соседушкою баловались водочкой.
Все жили вровень, скромно так: система коридорная,

На тридцать восемь комнаток всего одна уборная.
Здесь зуб на зуб не попадал, не грела телогреечка.
Здесь я доподлинно узнал, почем она, копеечка.

Не боялась сирены соседка,
И привыкла к ней мать понемногу.
И плевал я, здоровый трехлетка,
На воздушную эту тревогу.
Да не все то, что сверху от бога —
И народ зажигалки тушил.
И, как малая фронту подмога,
Мой песок и дырявый кувшин.

И било солнце в три ручья, сквозь дыры крыш просеяно
На Евдоким Кириллыча и Кисю Моисеевну.
Она ему: Как сыновья? — Да без вести пропавшие!

Эх, Киська, мы одна семья, вы тоже пострадавшие.
Вы тоже пострадавшие, а значит обрусевшие.-
Мои — без вести павшие, твои — безвинно севшие.

Я ушел от пеленок и сосок,
Поживал — не забыт, не заброшен.
И дразнили меня «недоносок»,
Хоть и был я нормально доношен.
Маскировку пытался срывать я,
— Пленных гонят,- чего ж мы дрожим?
Возвращались отцы наши, братья
По домам, по своим да чужим.

У тети Зины кофточка с драконами, да змеями —
То у Попова Вовчика отец пришел с трофеями.
Трофейная Япония, трофейная Германия:

Пришла страна Лимония — сплошная чемодания.
Взял у отца на станции погоны, словно цацки, я,
А из эвакуации толпой валили штатские.

Осмотрелись они, оклемались,
Похмелились, потом протрезвели.
И отплакали те, кто дождались,
Недождавшиеся отревели.
Стал метро рыть отец Витькин с Генкой,
Мы спросили:- зачем? — Он в ответ,
Мол, коридоры кончаются стенкой,
А тоннели выводят на свет.

Пророчество папашино не слушал Витька с корешом:
Из коридора нашего в тюремный коридор ушел.
Да он всегда был спорщиком, припрешь к стене — откажется

Прошел он коридорчиком и кончил стенкой, кажется.
Но у отцов свои умы, а что до нас касательно,
На жизнь засматривались мы вполне самостоятельно.

Все — от нас до почти годовалых
Толковищу&nbsp&nbsp&nbsp&nbspвели&nbsp&nbsp&nbsp&nbspдо кровянки,
А в подвалах и полуподвалах
Ребятишкам хотелось под танки.
Не досталось им даже по пуле,
В ремеслухе живи не тужи.
Ни дерзнуть, ни рискнуть, но рискнули —
Из напильников сделать ножи.

Они воткнутся в легкие от никотина черные,
По рукоятки легкие трехцветные наборные.
Вели дела отменные сопливые острожники.

На стройке немцы пленные на хлеб меняли ножики.
Сперва играли в фантики в пристенок с крохоборами,
И вот ушли романтики из подворотен ворами.

Было время и были подвалы,
Было дело и цены снижали.
И текли, куда надо, каналы
И в конце, куда надо, впадали.
Дети бывших старшин да майоров
До бедовых широт поднялись,
Потому, что из всех коридоров
Им казалось сподручнее вниз.

источник

Две-три ноты в нестройном порядке.

За Москва-рекой в полуподвале
Жил высокого роста блондин.
Мы б его помянули едва ли,
Кабы только не случай один.

Он вставал удивительно поздно.
Кое-как расставался со сном.
Батарея хрипела гриппозно.
Белый день грохотал за окном.

Выпив чашку холодного чаю,
Съев арахиса полную горсть,
Он повязывал шарф, напевая,
Брал с крюка стариковскую трость.

Был он молод. С лохматой собакой
Выходил в переулки Москвы.
Каждый вправе героя гулякой
Окрестить. Так и было, увы.

Раз, когда он осеннею ночью
Интересную книгу читал,
Некто белый, незримый воочью,
Знак смятенья над ним начертал.

С той поры временами гуляка
Различал под бесплотным перстом
По веленью незримого знака
Два-три звука в порядке простом.

Две-три ноты, но сколько свободы!
Как кружилась его голова!
А погода сменяла погоду,
Снег ложился, вставала трава.

Белый день грохотал неустанно,
Заставая его в неглиже.
Наш герой различал фортепьяно
На высоком одном этаже.

И бедняга в догадках терялся:
Кто проклятье его разгадал?
А мотив между тем повторялся,
Кто-то сверху ночами играл.

Он дознался. Под кровлей покатой
Жили врозь от людей вдалеке
Злой старик с шевелюрой косматой,
Рядом — девушка в сером платке.

Он внушил себе (разве представишь?
И откуда надежды взялись?),
Что напевы медлительных клавиш
Под руками ее родились.

В день веселой женитьбы героя
От души веселился народ.
Ели первое, ели второе,
А на третье сварили компот.

Славный праздник слегка омрачался,
Хотя «Горько» летело окрест, —
Злой старик в одночасье скончался,
И гудел похоронный оркестр.

Геликоны, литавры, тромбоны.
Спал герой, захмелев за столом.
Вновь литавры, опять геликоны —
Две-три ноты в порядке простом.

Вот он спит. По январскому полю
На громадном летит скакуне.
Видит маленький город, дотоле
Он такого не видел во сне.

Видит ратушу, круг циферблата,
Трех овчарок в глубоком снегу.
И к нему подбегают ребята
Взапуски, хохоча на бегу.

Сзади псы, утопая в кюветах,
Притащили дары для него:
Три письма в разноцветных конвертах —
Вот вам слезы с лица моего!

А под небом заснеженных кровель,
Привнося глубину в эту высь,
С циферблатом на ратуше вровень
Две-три птицы цепочкой.
Проснись!

Он проснулся. Открытая книга.
Ночь осенняя. Сырость с небес.
В полутемной каморке — ни сдвига.
Слышно только от мига до мига:
Ре-ре-соль-ре-соль-ре-до-диез.

Среди фанерных переборок
И дачных скрипов чердака
Я сам себе далек и дорог,
Как музыка издалека.
Давно, сырым и нежным летом,
Когда звенел велосипед,
Жил мальчик — я по всем приметам,
А, впрочем, может быть, и нет.

— Курить нельзя и некрасиво.
Все выше старая крапива
Несет зловещие листы.
Марина, если б знала ты,
Как горестно и терпеливо
Душа искала двойника!

Как музыка издалека,
Лишь сроки осени подходят,
И по участкам жгут листву,
Во мне звенит и колобродит
Второе детство наяву.

Чай, лампа, затеррасный сумрак,
Сверчок за тонкою стеной
Хранили бережный рисунок
Меня, не познанного мной.
С утра, опешивший спросонок,
Покрыв рубашкой худобу,
Под сосны выходил ребенок
И продолжал свою судьбу.
На ветке воробей чирикал —
Господь его благослови!
И было до конца каникул
Сто лет свободы и любви!

Сигареты маленькое пекло.
Тонкий дым разбился об окно.
Сумерки прокручивают бегло
Кроткое вечернее кино.
С улицы вливается в квартиру
Чистая голландская картина —
Воздух пресноводный и сырой,
Зимнее свеченье ниоткуда,
Конькобежцы накануне чуда
Заняты подробною игрой.
Кактусы величественно чахнут.
Время запираться и зевать.
Время чаепития и шахмат,
Кошек из окошек зазывать.
К ночи глуше, к ночи горше звуки —
Лифт гудит, парадное стучит.
Твердая горошина разлуки
В простынях незримая лежит.
Милая, мне больше длиться нечем.
Потому с надеждой, потому
Всем лицом печальным человечьим
В матовой подушке утону.

. Лунатическим током пронизан,
По холодным снастям проводов,
Громкой кровельной жести, карнизам
Выхожу на отчетливый зов.
Синий снег под ногами босыми.
От мороза в груди колотье.
Продвигаюсь на женское имя —
Наилучшее слово мое.

Узнаю сквозь прозрачные веки,
Узнаю тебя, с чем ни сравни.
Есть в долинах великие реки —
Ты проточным просторам сродни.
Огибая за кровлею кровлю,
Я тебя воссоздам из ночей
Вороною бездомною кровью —
От улыбки до лунок ногтей.

Тихо. Половицы воровато
Полоснула лунная фольга.
Вскорости янтарные квадраты
Рухнут на пятнистые снега.
Электричество включат — и снова
Сутолока, город впереди.
Чье-то недослышанное слово
Бродит, не проклюнется в груди.
Зеркало проточное померкло.
Тусклое бессмысленное зеркало,
Что, скажи, хоронишь от меня?
Съежилась ночная паутина.
Так на черной крышке пианино
Тает голубая пятерня.

До колючих седин доживу
И тогда извлеку понемножку
Сотню тысяч своих дежавю
Из расколотой глиняной кошки.

Народился и вырос большой,
Зубы резались, голос ломался,
Но зачем-то явился душой
Неприкаянный облик романса.

Для чего-то на оклик ничей
Зазывала бездомная сила
И крутила, крутила, крутила
Черно-белую ленту ночей.

Эта участь — нельзя интересней.
Горе, я ли в твои ворота
Не ломился с юродивой песней,
Полоумною песней у рта!

Я смежу беспокойные теплые веки,
Я уйду ночевать на снегу Кызгыча,
Полуплач-полуимя губами шепча, —
Пусть гремят вертикальные реки.

Через тысячу лет я проснусь поутру,
Я очнусь через тысячу лет, будет тише
Грохот сизой воды. Так иди же, иди же!
Как я спал, как я плакал, я скоро умру!

Есть старый флигель угловатый
В одной неназванной глуши.
В его стенах живут два брата,
Два странных образа души.

Когда в ночной надмирный омут,
Робея, смотримся, как встарь,
Они идут в одну из комнат,
В руке у каждого фонарь.

В янтарных полукружьях света
Тогда в светелке угловой
Видны два женские портрета,
И каждый брат глядит на свой.

Легко в покоях деревенских.
Ответно смотрят на двоих
Два облика, два лика женских,
Две жизни бережных моих.

Будь будущее безымянным.
Будь прошлое светлым-светло.
Все не наскучит братьям странным
Смешное это ремесло.

Но есть и третий в доме том,
Ему не сторожить портрета,
Он запирает старый дом
И в путь берет котомку света.

Путем кибиток и телег
Идет полями и холмами,
Где голубыми зеркалами
Сверкают поймы быстрых рек.

Как просто все: толпа в буфете,
Пропеллер дрогнет голубой, —
Так больше никогда на свете
Мы не увидимся с тобой.

Я сяду в рейсовый автобус.
Царапнет небо самолет —
И под тобой огромный глобус
Со школьным скрипом поплывет.

Что проку мямлить уверенья,
Божиться гробовой доской!
Мы твердо знаем, рвутся звенья
Кургузой памяти людской.

Но дни листая по порядку
В насущных поисках добра,
Увижу утлую палатку,
Услышу гомон у костра.

Коль на роду тебе дорога
Написана, найди себе
Товарища, пускай с тревогой,
Мой милый, помнит о тебе.

Цыганскому зуду покорны,
Набьем барахлом чемодан.
Однажды сойдем на платформы
Чужих оглушительных стран.

Метельным плутая окольным
Февральским бедовым путем,
Однажды над городом Кельном
Настольные лампы зажжем.

Потянутся дымные ночи —
Good bye, до свиданья, adieu.
Так звери до жизни охочи,
Так люди страшатся ее.

Под старость с баулом туристским
Заеду — тряхну стариной —
С лицом безупречно австрийским,
С турецкой, быть может, женой.

The sights необъятного края:
Байкал, Ленинград и Ташкент,
Тоскливо слова подбирая,
Покажет толковый студент.

Огромная русская суша.
Баул в стариковской руке.
О чем я спрошу свою душу
Тогда, на каком языке?

Сотни тонн боевого железа
Нагнетали под стены Кремля.
Трескотня тишины не жалела,
Щекотала подошвы земля.

В эту ночь накануне парада
Мы до часа ловили такси.
Накануне чужого обряда,
Незадолго до личной тоски.

На безлюдьи под стать карантину
В исковерканной той тишине
Эта полночь свела воедино
Все, что чуждо и дорого мне.

Неудача бывает двуликой.
Из беды, где свежеют сердца,
Мы выходим с больною улыбкой,
Но имеем глаза в пол-лица.

Но всегда из батального пекла,
Столько тысяч оставив в гробах,
Возвращаются с привкусом пепла
На сведенных молчаньем губах.

Мать моя народила ребенка,
А не куклу в гремучей броне.
Не пытайте мои перепонки,
Дайте словом обмолвиться мне.

Колотило асфальт под ногою.
Гнали танки к Кремлевской стене.
Здравствуй, горе мое дорогое,
Горстка жизни в железной стране!

Штрихи и точки нотного письма.
Кленовый лист на стареньком пюпитре.
Идет смычок, и слышится зима.
Ртом горьким улыбнись и слезы вытри,
Здесь осень музицирует сама.
Играй, октябрь, зажмурься, не дыши.
Вольно мне было музыке не верить,
Кощунствовать, угрюмо браконьерить
В скрипичном заповеднике души.
Вольно мне очутиться на краю
И музыку, наперсницу мою, —
Все тридцать три широких оборота —
Уродовать семьюдестью восьмью
Вращениями хриплого фокстрота.
Условимся о гибели молчать.
В застолье нету места укоризне
И жалости. Мне скоро двадцать пять,
Мне по карману праздник этой жизни.
Холодные созвездия горят.
Глухого мирозданья не корят
Остывшие Ока, Шексна и Припять.
Поэтому я предлагаю выпить
За жизнь с листа и веру наугад.
За трепет барабанных перепонок.
В последний день, когда меня спросонок
По имени окликнут в тишине,
Неведомый пробудится ребенок
И втайне затоскует обо мне.
Условимся о гибели молчок.
Нам вечность беззаботная не светит.
А если кто и выронит смычок,
То музыка сама себе ответит.

Подступал весенний вечер.
Ветер исподволь крепчал.
С ближней станции диспетчер
В рупор грубое кричал.
В лужах желтые ботинки
Пачкал модный пешеход.
В чистом небе, как чаинки,
Вился птичий хоровод.

В этот славный вечер длинный,
Праздник неба и земли,
Вдоль по улице старинной
Трое странные прошли.
Первый двигался улиткой,
Усом долог, ростом мал,
Злобной заячьей улыбкой
Небо кроткое пугал.

Рядом с первым неуклюже
Нечто женское брело,
Опрокидывалось в лужи,
В кулаке башмак несло.
Третий зверь, поросший мехом,
Был неряшлив и сутул.
Это он козлиным смехом
Смуглый воздух полоснул.

Трех уродцев мучал насморк —
Так и шмыгали втроем.
Переругивались наспех,
Каждый плакал о своем.
Три поэта ждали смерти,
Воду перчили тоской,
За собой на длинной жерди
Флаг тащили шутовской.

Боже! Я дышу неровно,
Глядя в реки и ручьи,
Я люблю беспрекословно
Все творения Твои.
Понимаю снег и иней,
Но понять не хватит сил,
Как Ты музыкою синей
Этих троллей наделил!

Ружейный выстрел в роще голой.
Пригоршня птиц над головой.
Еще не речь, уже не голос —
Плотины клекот горловой.

Природа ужаса не знает.
Не ставит жизни смерть в вину.
Лось в мелколесье исчезает,
Распространяя тишину.

Пусть длится, только бы продлилась
Минута зренья наповал,
В запястьях сердце колотилось,
Дубовый желоб ворковал.

Ничем души не опечалим.
Весомей счастья не зови.
Да будет осень обещаньем,
Кануном снега и любви.

Чуть свет, пока лучи не ярки,
Еще при утренней звезде,
Скользить в залатанной байдарке
По голой пасмурной воде.

Такая тихая погода
Лишь в этот час над головой,
И наискось уходит в воду
Блесна на леске голубой.

Здесь разве только эти громки
Удары сердца в тишине,
Да две певучие воронки
Из-под весла на глубине.

Здесь жизнь в огрехах и ошибках
(Уже вчерашнюю на треть)
Легко, как озеро в кувшинках,
Из-под ладони оглядеть.

Она была не суетлива,
Не жестока, не холодна.
Всего скорее справедлива
Была, наверное, она.

Я был зверком на тонкой пуповине.
Смотрел узор морозного стекла.
Так замкнуто дышал посередине
Младенчества — медвежьего угла.
Струилось солнце пыльною полоской.
За кругом круг вершила кровь по мне.
Так исподволь накатывал извне
Вpемен и судеб гомон вавилонский,
Но маятник трудился в тишине.

Мы бегали по отмелям нагими —
Детей косноязычная орда, —
Покуда я в испарине ангины
Не вызубрил твой облик навсегда.
Я телом был, я жил единым хлебом,
Когда из тишины за слогом слог
Чудное имя Лесбия извлек,
Опешившую плоть разбавил небом —
И ангел тень по снегу поволок.

Младенчество! Повремени немного.
Мне десять лет. Душа моя жива.
Я горький сплав лимфоузлов и Бога —
Уже с преобладаньем божества.

. Утоптанная снежная дорога.
Облупленная школьная скамья.
Как поплавок, дрожит и тонет сердце.
Крошится мел. Кусая заусенцы,
Пишу по буквам: «Я уже не я».
Смешливые надежные друзья —
Отличники, спортсмены, отщепенцы
Печалятся. Бреду по этажу,
Зеницы отверзаю, обвожу
Ладонью вдруг прозревшее лицо,
И мимо стендов, вымпелов, трапеций
Я выхожу на школьное крыльцо.
Пять диких чувств сливаются в шестое.
Январский воздух — лезвием насквозь.
Держу в руках, чтоб в снег не пролилось,
Грядущей жизни зеркало пустое.

Без устали вокруг больницы
Бежит кирпичная стена.
Худая скомканная птица
Кружит под небом дотемна.
За изгородью полотняной
Белья, завесившего двор,
Плутает женский гомон странный,
Струится легкий разговор.

Под плеск невнятицы беспечной
В недостопамятные дни
Я ощутил толчок сердечный,
Толчку подземному сродни.
Потом я сделался поэтом,
Проточным голосом — потом,
Сойдясь московским ранним летом
С бесцельным беличьим трудом.

Возьмите все, но мне оставьте
Спокойный ум, притихший дом,
Фонарный контур на асфальте
Да сизый тополь под окном.
В конце концов, не для того ли
Мы знаем творческую власть,
Чтобы хлебнуть добра и боли —
Отгоревать и не проклясть!

источник

Уж синевою тень легла
У глаз твоих,сухих и строгих,
Ты,знаю,замужем была,
И после,целовала многих,-
И сердцу нечем дорожить,
Любовью некому ответить.
Как горько до седин дожить,
Не повстречав того на свете,
Кто мог бы стать твоей судьбой,
Чтоб в сердце ты не знала стужи
И он,не встретившись с тобой,
Быть может, также где-то тужит.

Красавец? — мне не будет лестно.
Урод? — на мне лицо свое.
Кто до меня был у нее,
Мне это малоинтересно
Мудрец? — Не возгоржусь опять,
Дурак? — так все мы где-то возле.
Мне лишнего не надо знать —
Мне бы не знать,кто будет после.

Скажешь,любил ты меня не такую.
Может,я стала и вправду иной.
Может,и не о тебе я тоскую,
А по восторгу,владевшему мной.
Был ты причиною радости этой.
Жив и здоров ты,а радость мертва.
Что же случилось? Не надо ответа!
Случай такой — не помогут слова.
Я и сама ощущаю,что стынет
Сердце,что нет в нем почти доброты
Видно, ты прав,не узнав меня ныне
Но этот правый, он тоже — не ты.

Благодарю, Господь, Тебя
За жизнь, дарованную свыше,
За то, что Ты, любя меня,
Все просьбы и молитвы слышишь.
За то, что Ты в сиянье дня
Шлёшь свет душе моей нетленной,
Любовью вечною горя,
Хранишь меня во всей вселенной.

Благодарю от всей души
За жизни чудные рассветы,
За то, что ты в ночной тиши
Даёшь мне дивные советы;
За то, что я Тобой дышу,
Ты помышленья сердца знаешь,
И, даже если я грешу,
Ты, как Отец, меня прощаешь.

О, прoдолжай со мной идти
По этой жизненной долине,
Не дай с дороги мне сойти,
Не дай погибнуть мне в пустыне!
Я знаю: лишь Твоя рука
Благословит меня всецело,
Не доведёт до тупика,
И в небо доведёт умело.

Доброту не купишь на базаре,
Искренность у песни не займешь.
Не из книг приходит к людям зависть
И без книг мы постигаем ложь.
Все учились по одним программам,
Но не всем пошло ученье впрок.
Тот,как был — так и остался хамом,
Этот вот — от чванства изнемог.
Видимо,порой образованью
Тронуть душу не хватает сил.
Дед мой без диплома и без званья
Просто добрым человеком был.
Значит,доброта была вначале?.
Пусть она приходит в каждый дом,
Что бы мы потом ни изучали,
Кем бы в жизни ни были потом.

Жить с наслаждением, смакуя,
Как пить хорошее вино,
Пьянеть от жизни поцелуя,
Увы, не каждому дано.

А те, кто жизнь лишь пригубивши,
Теряли годы в суете,
Промчались мимо их любивших,
И судьбы получив не те.

И утешались чем-то малым,
Себя и жизнь свою кляня,
И обречённо, и устало
Страдали на исходе дня:

О том, что всё, о чём мечталось,
Не повстречалось никогда,
А до конца осталась малость,
И скоро упадёт звезда.

А поутру всё в той же спешке,
Всё в той же вечной суете,
Всё те же расставляя вешки,
Терзались тщетно о мечте.

Жить с наслаждением, смакуя,
Как пить хорошее вино,
Пьянеть от жизни поцелуя,
Увы, не каждому дано.

Однажды Бога попросил мужчина
Создать ему объект его любви.
Бог отозвался, выяснив причины.
И создал женщину из плоти и крови.
Немного света лунного прибавил
И солнечным сияньем осветил.
Во нрав он кротость голубя добавил,
А стройность серны в стане воплотил.
Создатель так увлекся над твореньем,
Что наделил ту женщину слезой.
Вселил в нее он молнии мгновенье
И легкость пуха он смешал с грозой.
Наполнил голос соловьиным пеньем,
Болтливостью сороки наделил.
А в результате страстное творенье
Всевышний для мужчины сотворил.
Бог жизнь вдохнул в прекрасное созданье,
Просящему отдал его заказ.
«Бери и мучайся», — сказал он на прощанье.
«Люби и береги как божий глас».
С тех пор мужчина — пленник и хранитель
Прекрасной смеси, отданной ему.
Он муж, любовник, критик и ценитель.
А все вопросы — к Богу самому

источник