И у нее есть дело, которое она делает и которое ей интересно. Правда, дело это практически неприбыльное, славу оно, конечно, приносит, но, увы, не деньги. Так что с деньгами возникли некоторые проблемы. Но очень скоро они разрешились. Все-таки Стрельников – настоящий мужик в самом лучшем смысле этого слова, не зря Алла прожила с ним два десятка лет и готова была прожить еще столько же. Стрельников – это Стрельников. После первого же робкого намека Аллы на финансовые затруднения он стал регулярно давать ей деньги, причем много и без всяких дополнительных просьб и напоминаний. Какая же она все-таки дура, что спровоцировала разрыв! За Володей она жила как за каменной стеной.
Но ничего, она и любовников себе стала выбирать таких, чтобы не хуже Стрельникова были. Пока ей это удавалось. Правда, непонятно, что будет с деньгами, если Володя вступит в официальный новый брак…
Телефонный звонок заставил ее вздрогнуть и подскочить в постели. Алла нащупала выключатель ночника, зажгла свет и сняла трубку.
– Ну что? – прошелестел в трубке незнакомый и какой-то далекий голос. – Довольна?
– Кто это? – внезапно осипшим голосом спросила Алла, потом откашлялась и повторила уже громче: – Кто это говорит?
– Милочки больше нет. Теперь и Любочки больше нет. Обе сучки, отнявшие у тебя Володю, умерли. Хорошо, правда? Ты ведь к этому стремилась, Алла? Ты этого хотела? Именно это ты видела в своих самых сладких снах. Об этом ты мечтала одинокими ночами, когда твоего мужика не было рядом. Ты всегда любила Володю, ты никогда не переставала его любить, и все это время ты мечтала о том, чтобы он вернулся. А эти сучки молоденькие мешали тебе, они держали его своими цепкими ручонками, своими жадными губами и длинными стройными ногами. Они мешали тебе, и вот теперь их нет. Они умерли. Обе. Хорошо, правда? Ты рада, Аллочка? Ну скажи, дорогая моя, ты рада?
– Замолчите! – завопила Алла в трубку. – Что за бред?! Кто это?!
– Это я, Аллочка, это я, дорогая моя.
– Твоя живая тень, твое второе «я». С тобой и без тебя мы воедино слиты. Я отражусь в тебе, как в зеркале разбитом, сквозь трещины морщин, о молодость моя…
Гудки отбоя ударили ей в ухо. Алла осторожно положила трубку на рычаг, словно боялась, что та сейчас рассыплется на мелкие пластмассовые кусочки. Сердце гулко ухало где-то в горле, под нейлоновой ночной сорочкой по коже катились крупные капли пота. Она не узнала этот голос, более того, не смогла даже определить, мужчине он принадлежит или женщине. Превозмогая охвативший ее панический ужас, Алла вылезла из-под одеяла, подошла к бару, плеснула в стакан на два пальца чистого джина, поколебавшись, поставила на место бутылку с тоником и выпила неразбавленный напиток залпом. Потом выдернула из розетки телефонный штепсель, быстро нырнула в постель, выключила свет и укрылась одеялом с головой.
Утром Настя проснулась от сильной головной боли. «Этого еще не хватало, – с досадой подумала она. – Вчера – спина, а сегодня и голова вступила. Дальше что будет? Все части тела хором запоют?»
Она осторожно попыталась повернуться в постели и сморщилась от боли в пояснице. Ну что за невезенье! Лешка, конечно, тут же открыл глаза.
– Давай помогу, – сонным голосом проговорил он, – сама ведь не справишься, инвалидка грешная.
У Чистякова накопился огромный опыт борьбы с Настиной больной спиной, посему процедура извлечения жены из постели была проведена быстро, ловко и почти безболезненно. Через несколько секунд Настя была приведена в вертикальное положение без единого стона.
источник
Мы каждый день смотрим на себя в зеркала, а они бывают разными. Конечно, если зеркало мутное, искривляет — избавляемся от него, только если это не антиквариат.
Мы каждый день смотрим на себя в других людей. В большей или меньшей степени наши самоощущение, самооценка, образ Я — результат отношения к нам окружающих, их оценок, описаний, восприятий нас.
Чувствую, что текст у меня будет непростым, наполненным местоимениями и метафорами. Похоже придется вчитываться и ловить смысл.
Очень долго мы верим, что наше отражение в Зеркале полностью соответствует правде о нас. Особенно верим некоторым Зеркалам. Сначала это родители, потом воспитатели, учителя начальных классов (дальше учителям уже верят значительно меньше). Сильно верим ровесникам в подростковом возрасте, сильно тем, в кого влюблены. Одна из граней личностного роста — перестать верить всему, что говорят нам про нас окружающие и не делать обрушающих выводов о себе в зависимости от их отношений к нам.
Да, люди сделаны из людей. Да, мы — есть отражение. Но мы можем выбирать в кого отражаться. Мы можем понимать что-то про Зеркало и учитывать погрешности его отражения. Они будут обязательно, в той или иной степени, в том или ином углу.
Зеркала. Говорят, что физики уже создали «идеальное зеркало», но нам отразить сто процентов фотонов не светит. Мы будем искажать, нас будут искажать. Люди субъективны, они результат многолетнего отражение неидеальными отражающими поверхностями. А мы им верим! Попробуйте протереть — иногда помогает. Наверное «протирание» отражающих поверхностей в контакте (себя и другого) — это и есть диалог. Протираю себя, помогаю протереться другому: «Ой, смотри, похоже у тебя там пятно от пыли». «Слушай, извини, я сейчас у себя вот здесь помыл (там жир был — мама лет десять назад набрызгала) — и я теперь вижу — ты и правда добрый и зла мне не желаешь. Дай пять!».
Или так. чувствуем — что не то. «Как-то не очень мне в контакте с этим Зеркальцем. Ба! Да оно кривое! Ну понятно почему мне не очень. Ладно, пусть искривляет меня, раз по-другому не может, но я не буду при этом искривляться или буду «восстанавливать» верную картинку. Я же знаю, какая она. Я же не в одном Зеркале отражаюсь. Вот здесь точно не точно, градусов десять кривизна. Эх, дорогая супруга, перекосило же тебя в детстве. Но я люблю тебя и такую, кривенькую! Ты же меня тоже любишь, косенького».
Недошлифованное и недополированное зеркало — вообще не проблема. Часто с удовольствием наблюдаю личностный рост клиентов, их продвижение, когда они занимаются развитием своего сознания и осознанности.
«Разбитые зеркала». Вот проблема.
Если разворачивать метафору — речь о банальных психопатических личностях, о психически разрушенных людях. Совсем не обязательно, что там диагноз. Там осколки. Там «расколотое» сознание, «расколотые» эмоции и такие же поступки. Нет, конечно, собрать из частей себя целое можно, особенно, если уже натренировал свой мозг на это. И если таким разбитым зеркалом является близкий родственник, то похоже общение продолжится. Общайтесь, но не смотритесь в него. Как Персей «общался» с Медузой Горгоной, а отражался в собственном щите. Очень умный Персей с очень грамотными психологическими заЩИТами.
Не верьте разбитым зеркалам. Они разбиты. Как это распознать? Если в отношениях с человеком ваша самооценка падает, если его критика превышает поддержку, если свои достоинства вам надо доказывать, если вы с грустью ждете, что однажды он вас все-таки оценит хорошо и полюбит — начинайте присматриваться. Может пыль, может жир, может подшлифовать. Себя проверьте. Конечно, начинайте с легких «диагнозов» (при дефектовке))). Про себя не забывайте — а то вдруг это вы умудряетесь так круто искажать небольшое искажение.
«Разбитость» заметна, если знать ее признаки. Не буду стараться расположить их по порядку.
После общения с разбитым человеком негативная эмоция остается долго, она как торнадо гуляет внутри. Вы можете начинать рассказывать своим знакомым про него, как будто ходите по кругу. Как торнадо )) Это может быть близкий человек, тогда вы будете все время ощущать это торнадо внутри. Дистанцируйтесь по возможности. Ну или ходите все время со щитом. И такие жизненные обстоятельства бывают. Главное, чтобы это было осознанно. Компенсируйте данную данность общением с другими людьми, здоровыми, целостными.
В текстах, словах таких людей много двойных, противоречивых посланий. Их поступки расходятся с принципами, с провозглашаемыми ценностями и с теми установками, которые они пытаются вам навязать. От этого много диссонанса, ну и, соответственно, расход энергии большой. Сегодня вас за это любят, завтра критикуют. Сложно выстроить ясный образ себя в его глазах и образ ваших отношений.
Ваша самооценка в целом ползет вниз, настроение портится и даже мир начинает казаться гадким, опасным. Ищите противовес. Каждый день перечисляйте себе свои несомненные достоинства, побольше общайтесь с теми, кто смеется даже над вашими глупыми шутками. Они смеются от того, что им с вами просто хорошо.
Вы перестаете доверять себе и вдруг обнаруживаете, что этому человеку вы верите больше. Появляется желание доказывать что-то ему, много энергии тратите на то, чтобы все-таки вас отразили позитивно. Без этого вам плохо живется. Бывает и позитивно, но редко. И вы готовы уже «служить на задних лапах» за солнечного зайчика в вашу сторону. Здесь ресурсом и средством спец.защиты будет чувство собственного достоинства.
Если вы прислушаетесь к себе, очень прислушаетесь — там внутри вы обнаружите страх и тревогу в отношении разбитого человека. Ваше бессознательное уже давно знает об этом личностном нездоровье и посылает сигнал. С этим человеком небезопасно, даже если он мило улыбается. Настоящий абьюз именно такой. Если нет возможности завершить с этим человеком отношения — значит быть вам на страже все время, быть бдительным.
Не всегда Разбитые Зеркала опасны своей агрессией (прямой или скрытой), некоторые из них опасны именно своей депрессией. Они могут положительно отражать вас, но негативно отражать окружающий мир и утягивать вас в свою картинку. Зацепитесь щупальцем за свою реальность )))
Если вы выбираете оставаться с этими людьми, если они вам дороги, если это жизненная данность, обеспечьте себе круг общения с позитивно мыслящими о вас, с теми, с кем ваше настроение улучшается, самооценка крепнет, мир раскрашивается в яркие краски.
Эту статью я начала писать давно. В одной из демо-консультаций здесь на форуме поделилась мыслями с клиентом. Про разбитые зеркала. Парень, несмотря на свою молодость — очень интересная личность. Начитанный, творческий, талантливый. Но «собрать себя не мог» из осколочных образов, отражаясь в отце. Собрал. И отец оказался вовсе не разбитым, он был просто глухим. Бурбон докричался и произошла Встреча.
Так вот, Бурбон отослал меня к известному произведению, которое он читал, а я — нет ))
— А вы читали 451° по фаренгейту Рэй Брэдбери? Один из героев произносит речь и вот цитата из нее «И когда-нибудь мы вспомним так много, что построим самый большой проклятущий паровой экскаватор во всей истории и выроем самую большую могилу, какая когда-либо была и сунем туда войну и накроем могильной плитой. А теперь пошли, нам нужно прежде всего построить фабрику зеркал и весь следующий год производить только одни зеркала, чтобы можно было долго долго смотреться в них». Тут переносный смысл о зеркалах, конечно же. Прочитав эти строки, я сразу же вспомнил о вас и вашей статье, над которой вы работаете.
Да, именно так. «нужно прежде всего построить фабрику зеркал и весь следующий год производить только одни зеркала, чтобы можно было долго долго смотреться в них». В контексте произведения — это просто бесподобный момент!
А в контексте этой статьи — замечательная метафора здоровому контакту со здоровыми людьми и групповой психотерапии.
источник
© Мирон Лысиков, иллюстрация, 2014
© Pablo S. Herrero, иллюстрации, 2014
© Издательство Лайвбук, 2014
Иллюстрация Мирона Лысикова, карандаш
Бросал камни в людские головы
Ломал деревья, проросшие сквозь столетия
Вытряхивал ледяными руками холода
Ветхих душ изношенное отрепье
Рвал парусов отчаяние
На белый хлопок тишины снега
Сушил лица скорбью раненные
От слёз бега
Доносил до небес о помощи крики
Возвращался не получив ответа
Смотрели в след мне святые немые лики
Глазами, пролитыми в вечность света
Я раздувал костров погребальных искры
Разносил по всему свету пепел
Я был быстрее, чем в сердце выстрел
Летящий сквозь время ветер
Золотая пыль
На моих руках
Миллионы миль
В белых облаках
По траве густой
В хрусталях росы
Следуют за мной
Солнечные псы
Мама, это я
Видишь далеко
Падает звезда
В детства молоко
Серебристый лес
На краю луны
Я б остался здесь
В сердце тишины
Слёзы в зёрнах льда
Бросил – прорастёт
Знал бы я тогда,
Кто меня здесь ждёт
Бесконечный свет
Радости огня
Я нашёл ответ
АЛЛИЛУЙЯ
За невозможной высотой
Среди разбитых звёзд зеркал
Есть место и для нас с тобой
Пойдём со мной,
Я там уже бывал
Внутри меня растёт дерево
Его корни становятся крепче
Бесцветные живые отростки, используя пути вен
Стремятся вниз, ищут землю
Дереву нужен покой
Чтобы стоять на одном месте и думать о том, как далеки звёзды
Я чувствую: в моих лёгких распускаются новые и новые листья
С каждым днём становится труднее дышать
Дереву не хватает света моего внутреннего солнца
Его ветки прорастают в мои руки, пытаясь поднять их вверх
к огромной яркой звезде
Иногда я чувствую, что дерево думает вместо меня
Я понимаю это по мыслям о будущем столь далёком, что не могли
родиться в голове человека
Когда я ищу своё отражение в серебряной скатерти озера
Ко мне прилетает чёрная птица
Она садится напротив меня и пристально смотрит в пока ещё едва
заметную пустоту моих глаз
Пустота растёт
Птица знает об этом,
Она выбирает в какой из двух глазниц будет её гнездо
Острый звенящий клюв пугает меня
Однажды я проснусь стоящим на вершине холма в сверкающем
ливне оловянных капель скорбящего неба
Сотней сильных гибких рук держусь я за ветер
Мои слова желтеют
Я разговариваю с прошлым
Оно бесконечно
Я знаю только что-то одно
Завтра родится тот, кто обрежет сучья
Осталось время для одного вздоха
Дай досмотреть, как умирает день
Как его сердце в океане тонет
И ветер бесконечным вздохом стонет
Над миром, уходящим в тень
Дай мне проститься с тем, что не вернёшь
С тем, что нельзя себе оставить
Воткнув в тускнеющую память
Последнего мгновения нож
Отсюда начинается тоска
И здесь берёт печаль своё начало
Здесь моё имя буквой «А» кричало
И рассыпалось на сверкание песка…
И больше нет
Ни веры, ни любви
Ни мира, ни войны
Лишь только мы
Лишь солнца свет
Хрусталиками глаз
Просыплется сквозь нас
Дрожащими пальцами бледной луны
Касается ночь полей,
И слышно как шепчутся стебли травы,
Обнявшие звёздный ручей
На мягком песке под тёмной водой
Лежит, не сомкнув глаза,
Милая с сердцем пронзённым стрелой
Жизни моей княжна
Хрустальной любви надломленный меч
Липкая кровь тишины
И слёз моих звёзды над миром не счесть.
И не искупить вины
Чёрное утро встретит Земля
Мгла встанет стеной
И золото солнца забудут поля
Под вечной, холодной луной
И вынесли семь вёдер крови
И поставили пред их очи
И были вёдра полны с краями вровень
И кровь та была цвета ночи
И разлили тёмное в чаши
И стали пить они жадно
И сказали им: «Это кровь детей ваших»
Чьи тела лежат хладно
И не услышали они слово
И наполнили много свои брюха
И каждый пил больше другого
И стало в вёдрах на доньях сухо
И потребовали они ещё для себя
И кричали всей глубиною горел
И никто не стоял скорбя
И никто не дышал горем
И кинули им под ноги костей груду
И стали жевать они хрящами
И повылезало их ещё отовсюду
И мерить стали их городов площадями
И обглодали добела они кости
И взяли белые в немощь рук своих
И били друг друга, что есть злости
И обращали в мёртвых живых
И стучал горох голов человечьих
И крови кипящей шумел поток
И каждый каждого изувечил
И горе на каждый пришло порог
И тьма распустилась безликим цветком
И не было ни солнца ни луны ни звёзд
И многие уходили тайком
И многие искали на небеса мост
И стало душно в заоблачных городах
И опустела земля людьми
И всё стало прах
И то, что не стало прахом, жгли
И стал мир пуст
И было так семь дней и одну ночь
И все слова облетели с уст
И всё живое унесло прочь
И был день восьмой
И небо открыло свои глаза
И за первой солнца слезой
Была вторая луны слеза
И те, кто выжил, обратил лица
И смыл с них дождь грязь и пепел
И даже Он в воды те окунул десницу
Но никто Его не узнал, никто не заметил
И ничего не будет
Ничего не останется
А душа всё забудет
И ветру достанется
И станет жить вечно
В холодах лунных
Без человечно
Без умно
Без скорби и сожаления
Лелея своё забвение
Без радости, без отчаяния
Не тишина, но молчание
Безвольная бесконечная
Живая, но бессердечная
Млечным путём пролитая,
Забытая
Кровь изумрудная на землю хлынула
Это солнце вспороло весне брюхо
Короткий нож ночей вынуло
Соловьиной спицей проткнуло ухо
Собрало на горле пальцев золото
Душит сон мой в самом начале
Проснусь – уберу в кобуру сердца холода
Ржавеющие печали
Лопнет лета зелёная кожа
Сверкнёт глубиною цветочная рана
Станет смерть ещё на один лепесток моложе
Облетающего тюльпана
Вздрогнет крылом птенца небо
Уронит на землю голубые крохи
Вырвутся из травы плена
К облакам
васильков вздохи
Выкипит льдинкой лето
На жарких детских ладонях
Созреет колосьями лунного света
В дождях проливных утонет
И полетят по остывающим небесам
Дней сентября лоскуты золотые
А дальше… Ты знаешь сам
Осень… Глаза пустые…
Я пью из одуванчиков вино
В раю теперь зима
Пролью сквозь сердце лета волшебство
Сойду с ума
Бреду домой
Как же ты меня бросил
В эту кровавую осень
Вздёрнул на рее сосен
Над тёмной реки водой
Почему ты меня оставил
Ты что не видишь, я ранен
Заплакал бы даже камень
Разбитый моею тоской
Как пересечь безбрежность
Не веря в слёз твоих нежность
Сквозь чёрную безнадежность
Достигнуть земли иной
Но всё это не так я знаю
И я не к тому вопрошаю
Но если ходишь по краю
Любая сгодится блажь
Но вряд ли кто-то прозреет
Если даже сразу успеет
Из глаза, что кровью тлеет
Выдернуть карандаш.
Любовь покинет города
Расправив крылья листопада
И по Земле пойдёт беда
Роняя холода
Безжалостного взгляда
Мир перестанет быть другим
Умолкнут солнечные трубы
Сгоревших листьев тёплый дым
Печальный гимн
Молитв прошепчут губы
Туман опустится в сердца
Остынут реки шумной крови
Через пустыню бледности лица
Два ледяных рубца
По умершей любови
И ничего не надо нам
Погибшим на глазах друг друга
Отдавшим красоту ветрам
Нескошенным цветам
Заснеженного луга
Мои слова звучат в пустоте
Они слушают сами себя,
Нацарапанные на кленовом листе,
Летят,
Едва коснувшись чьего-то слуха,
Скукоживаются, теряют свой смысл
Была легче пуха
Камнем падающая мысль
Ярче всего слова горят в голове,
Чуть гаснут, с языка слетая,
И вот уже на чёрном бессмысленного дне
Лежат остывая
Молчание бережёт мой огонь,
Сжигая хворост бесконечных сомнений,
А после сыпется на ладонь
Пепел стихотворений
Мы все уходим медленно и нежно
Скользя по лику времени слезами
И время нас смахнёт рукой небрежно
И это лучшее что будет с нами
Мы все хотели жить немного дольше
Чем снег, лежащий на ладонях марта
Но наши кости становились тоньше
И кровь лишалась прежнего азарта
Мы все были детьми, но мы забыли
И наши лица превратились в скалы
И безразличием обветренным застыли
Ломаясь тонкой трещиной оскала
Мы все случайность солнечного чуда
В соединённом на мгновение веществе
Но мы безудержно расходуем друг друга
Себя же оставляя в нищете
На развалинах крепостей душ
Среди горящих обломков судеб
Оркестр взрывает туш,
Вопли в дикую музыку сгрудив,
Принимая действительность за желаемое,
Мирясь с тем, что бог есть
Руками по локоть в отчаянии
Люди употребляют друг друга в месть
Любовь используя в качестве яда,
Преданность загоняя в спины по самую рукоять,
Меряя честность величиной электрического разряда,
Себе не отказывая в удовольствии убивать,
Люди, с душами залитыми дождями,
Тонущие внутри самих себя,
Со связанными за спиной руками,
Ищут меня и тебя
Мы прячемся в сухом тростнике прожитых дней
Среди подстреленных и не найденных кем-то уток,
Иногда выходя из болот в шкурах,
Содранных нами с людей,
Чтобы купить тишины у выцветших проституток
В нашем доме без стен не сосчитать углов
В каждом из них стынут до времени воронёные ружья
Их приклады испорчены треском разбитых лбов
Мы спим, укрываясь грохотом залпов оружия
Сталь перекованная из меча в цепь
Держит у наших ворот беззащитности ярость
Слепая воющая в бесконечности степь,
Она стережёт то, что у нас осталось
Здесь на постели разлитого молока
Мы тонем во снах.
Две крошки чёрного хлеба
Над нами плывут облака
И тусклые лампы звёзд в потолке неба
Не знаю, как мы с тобой здесь оказались,
Какого чёрта наши души делают в этих телах
Скальпель разума – кровавый самоанализ
Шрамы остались на бьющихся в темноте сердцах
Переждём, перебудем
Не так уж и долго прятаться нам осталось
В мире приросшей земли к людям,
Ноги которых корнями опутала жалость
Не возвращайся здесь тебя не ждут
Здесь навсегда забыли твоё имя
Здесь твоё сердце не найдёт приют
И в одиночестве беспомощном остынет
Она ждала тебя с тех пор как ты ушёл
Кормила памятью собаку-старость
Она молилась, чтобы ты нашёл
Дорогу к дому, где она осталась
Не возвращайся, что ты скажешь ей?
Заглянешь в блюдца глаз?
Их вылакало горе
Под тонкой кожей камушки костей
И крови ледяное море…
Ты опоздал на сотни нужных слов,
На взглядов тысячи, на миллион мгновений
Нет ничего забавнее войны:
Раскромсанные чучела героев
Из детских тел горящие костры
Кресты
И сердце бесконечно злое
Ночь – лошадь в звёздах
склонилась над огня колодцем
Пьёт раскалённый пожара воздух
Облаком рваным грива дымная вьётся
На испорченных зеркалах моих глаз
Танцует пламени беспощадность
Джаз
Импровизаций нескладность
Стою на вершине холма
Прошлое корчится у моих ног
Я есть мгла
Всему определяющая свой срок
В вечном сражении с самим собой
Жгу город мною выстроенной мечты
Утром буду любоваться золой
Наслаждаться бескрайностью пустоты
Теперь я само одиночество
В центре пустыни, не имеющей начала
Принц вечности бессмысленное высочество
Смотрящее в будущее с несуществующего причала
И появятся паруса
Через время их будет видно зыбко
Станут казаться слышными голоса
Будто чья-то сверкнёт улыбка
Вернутся ласточки и начнут
Строить сверху вниз нового города этажи
Заполняя меня растут
Пустот бетонные миражи
Взгромоздится над миром железо радуги
Засверкает всеми оттенками серого
Это я самого себя порадовал
В красоты вечность уверовал
Секунд миллионами дожди времени
Наполнят глаз океанов впадины
Может хоть кто-то поверит мне
Смотря в зрачки двух солнц украденные
Может хоть кто-то увидит в них
Последних мгновений хрустальную просьбу
Прости всех их
Повиснут слова ледяной гроздью
Ночь – лошадь в звёздах
Лунный взгляд в облаках прячет
Всегда уже слишком поздно
Сделать всё, что хотел иначе
Можно лишь только начать сначала
Сжигая всё на своём пути
То чего не хватало в золе найти
Острая кромка льда
Горя оборванный след
Времени полынья
Мой сохранит секрет
Брошусь вниз головой
Сквозь лунные зеркала
Тихий собачий вой
Капает звёздами мгла
Без имени, без любви
Не было вроде и нет
По ледяной крови
Белого лебедя свет
Сломанное крыло
За солнцем не улететь
Не помню, чтоб было тепло
Когда я хотел умереть
О чём ты плачешь мой герой
О чём ты льёшь слезу стальную
Настало время нам пора домой
Смотри на звёзды выбирай любую
Настало время нам пора домой
Открой глаза
Не расплескав последних снов
Они мои
В них бирюза
Дыхание моря крик китов
И корабли
Я здесь живу
На берегу бескрайних слёз
В тени ресниц
Я жду
С печальным ядом лунных ос
Туманных птиц
Пришла беда
На алом льду глухих штормов
Стальной гарпун
Кипит вода
Аккордом крови рвут китов
Канаты струн
Весь чёртов мир
Протяжный страшный вой
Дрожание век
Дурной клавир
Гудит сквозь бурю китобой
И пены снег
Открой глаза
Всё та же трещина небес
В стекле окна
Прошла гроза
Мой сон стремительно исчез
Твоих волос копна
Где я теперь
С какой я стороны листа,
Упавшего в траву
Поверь
Я сон тобой убитого кита
(сон наяву)
Отрывая от себя куски
Кормим друг друга собственной плотью
Бредём через секунд пески
Опираясь на злобы копья
Впереди слёз океан
Печалей многокилометровые пляжи
Останемся с тобой там
Солнце меж наших костей ляжет
Ты только не оборачивайся назад
Достаточно просто веры
В то, что покинутый нами ад
Обгладывают лангольеры
Но вряд ли им по зубам
Забрать у нас самое дорогое
Я тебя никому никогда не отдам
И ты всегда владей мною
Мир закончится вместе с нами
Он существует лишь в отражении наших глаз
Он выдуман нашими головами
Его не станет без нас
Думаешь обо мне и я существую
Солнечным светом горя между облачных строк
Утром раненым искренность поцелуя
Я оставляю на тлеющей снежности щёк
С деревьев, сгорающих в ярости нашей осени
Сыплются листьев мёртвые бабочки
Стелются душно туманов сонные проседи
Дымом спирали лопнувшей лампочки
И наступит зима
Светом белым случится
Снежинкам давать имена
Будем учиться…
Перебирая пальцами золотыми тонкими
В комнате призванной сохранить тишину в темноте
Солнце сквозь щель занавешенных окон пинцета иголками
Отбирает пылинки для савана те
Что улягутся душным пушистым узором тайны
На нефритовой маске бывшего чьим-то лица
И каждая из миллиардов окажется неслучайной
В искусном рисунке застенчивого творца
Время в засохших соцветиях полыни прошлого
Облетает, роняя мгновений несвязных пыль
Танцуя над пошлостью трупа торжественно и осторожно
Танец бессмертия – космическую кадриль
Утопленник в глубине темноты заклинаний
Висящий на тонкой натянутой нити луча
Безжалостность чьих-то разрозненных воспоминаний
Молчанием своим пробуждает сквозь зубы, крича
Всплеск открывшихся в сон дверей
Жестокости ламп электрическая беспощадность
Мы входим в с единственным экспонатом музей
Мы чувствует жизни жадность
За смазанной акварелью лиц
Улыбки прячем
Падаем ниц
К ногам дохлой клячи
Завтрашнего дня искры
Шипят в уголках глаз
Воздух вдыхаем чистый
Пыль оседает в нас
Сумерки смотрят в долгое снежное поле
Сквозь грохот снежинок слышу о помощи крик
И будто откуда-то сверху что-то странно-живое
Смотрит мне в душу в этот пронзительный миг
Всё очевидно бессмысленно и всё что было
И всё что будет не важно и не имеет цены
Но почему-то так искренне сердце моё грустило
Под чёрной рубашкой слева от центра груди
По городу сквозь камни улиц
Бреду по направлению к корабельной верфи
Там ждут меня с утренним солнцем целуясь
Бессонной работы черти
Я строю корабль-призрак
Я шью для него паруса-миражи
И в каждой детали изысканы и капризны
Схемы и чертежи
Сверкнувшие далью крики чаек
В зеркале пролитого на асфальт неба
Я скоро отсюда отчалю
Куском отломлюсь чёрствого хлеба
Взмою вверх посмотрю в лицо города
Земля развернётся контурной картой
Оставаться здесь нет больше повода
Прощайте меня до следующего марта
По шёлковым путям твоих волос
Бредут мои израненные пальцы
Ища исток распущенности кос
Дрожат в ознобе нежности скитальцы
Мой взгляд усталой птицей в бездне глаз
Твоих. Парит над северным бессмертия морем
Как будто в первый и последний раз
Теперь уже ни с чем не споря
Твоё второе сердце пробует стучать
Густую кровь в себя вбирая жадно шумно
Я слушаю его, мне хочется узнать
Какое имя станет тишиной на камне лунном
И в чьей груди будет греметь
То сердце молотом об мира наковальню
Чьим выдохом пронзительная медь
Вдруг закричит, объятая печалью
Там в тишине тебя вселенных океан
Слепого будущего сжиженное время
Звезды сознания вспыхнувший обман
Счастья неведения скорая потеря
Вся прелесть в том что мы обречены
И каждый миг для нас всегда последний
Как удивительно когда проснувшись ты
Меня толкаешь в день бездонно-летний
Под солнцем танцевали тополя
Весна бежала к лету в тёплые объятья
С горящим сердцем красного угля
И в жёлтом одуванчиковом платье
Мы выпорхнули стайкой воробьёв
Из глубины зимы пролитой снегом лужи
Пронизывая хлопок облаков
Воспоминаниями недавней стужи
Наш щебет сыпался берёзовой пыльцой
На жухлую траву из прошлогодней были
Река текла серебряной косой
Журча о том, что мы с тобой забыли
Пока с тобою живы мы
Среди крови и льда
Среди забвения любви
В усталости труда
На наших рваных рукавах
Истлела свастика
А лучше было б в дураках
Смотреть на облака
Прозрачной бабочкой душа
В пыльце надежд
Поднимется домой спеша
Над чернотой одежд
Лишь тело в землю пролилось
Стаканом молока
Ему так мало довелось
Смотреть на облака
Под страхом собственных смертей
В желании быть
Мы слёзы будущих детей
Через края готовы лить
Простите нас за слабость душ
За то, что глубока
Печаль кровавых луж
За облака
Прекрасных мальчиков глаза
Смотрели в солнечное лето
Слёз земляничная роса
Сверкала на щеках планеты
За синим пологом небес
Роняли звёзды шёпот нежный
В страну мальчишеских чудес
Спускались в розовом надежды
Купалось детство в летнем шёлке рек
Мгновение каждое роняло отражение
И юность продолжала шумный бег
В несуществующую даль страны забвения
Прекрасных мальчиков сверкали голоса
Над искренностью клятв смеялось время
Земля свои меняла полюса
Ни одному из тысяч слов не веря
Прекрасных мальчиков сердца
Лежат в причудливых коробках
На всех одни черты лица
И ленты на косоворотках
У изголовья мнётся страх
Роняет слёзы жизни скука
Смотри земля вдыхает прах
Прекрасных мальчиков
ни звука…
Сквозь воды снов монетой золотой
Я падаю до смерти глубины
Всё – тишина. И звёзд покой
И надо мной
Жемчужина луны.
Слёзы тихие падают
Стынут глаза-хрусталь
Запасайся ладаном
Я твоя печаль
Время пью осталое
Как уйду не жди,
Крылья мои алые
На заре сожги
Пса моего не трогай
Пускай своё доскулит
Слепыми глазами с порога
Пусть обо мне глядит
Звёзды найдёшь над клёнами
Что нам стучат в окно
Плачь про меня миллионами
слёз. Не закроешь дно.
Птицам отдай остывшие
Чёрствые крошки строк
Станут слова мои жившие
Пылью семи дорог
Белого неба камень
Ноша теперь твоя
Вы теперь как-то сами
Будете без меня
Глаз твоих милое олово
Я заберу с собой
Бьётся в груди твоей, полое
сердце кровью больной
Слёзы тихие падают
Льётся в ладони хрусталь
Запасайся ладаном
Я твоя печаль
Слов моих олово
Проливалось в головы
Через худые уши
Падало в души
Будило страхи
В кровавой рубахе
Плакало и смеялось
А потом ко мне возвращалось
Смотрел ей в глаза
Кидал камни слов в глубину колодца души
Молчала она
А я стоял и желал: дыши, дыши, дыши…
Пришла в себя, говорит:
«А-а-а ты здесь?
Измучилась я вся, тяжело мне, Андрюша
Как там Ева? Помоги сесть…»
Губы миллионоразоблизанные
Воды просит – сухая ветка
Секунды на моё ожидание нанизанные
Морщинок сетка
Падают слёзы капельниц
Надежды скупая милостыня
Сюда бы тысячу плакальщиц
Да и те бы не выстояли
Думаю: всё обойдётся
Ведь дышит, ведь говорит
А где-то внутри меня бикфордов шнур вьётся
Ищет отчаяния динамит
Говорю что-то спокойно уверенно
До конца происходящее не осознавая
Вот она нашлась иголка в стогу сена потерянная
Занозой железной в предплечье торчит сверкая
Стало хуже.
Дышит неглубоко часто
Глаз лужи
Заволокла век серая паста
Лицо искажает электричеством судороги
Хочу поделиться смелостью
Надо только взять её руку в руки свои
Но стыну камнем и так не делаю
Сознания бес покинул тело
Хрипы рвут мякоть горла
Вижу – солнце моё истлело
Дырой становится чёрной
Палаты сжались стены
Вышвырнули меня вон
С клочьями белой пены
Небо раззявилось голубым ртом
Смотрю вверх
Обнимаю дерево тысячелетнее
Плакать грех
Вокруг благодать летняя
Через семь пьяных дней
Страхом выжженным утром
Голос ничей
Сказал будто
бы
всё…
Сонный ветер принёс письма
Лечу в нём, читаю строчки
Донеси ввысь меня
До последней буквы, до звезды точки
Вытянусь в бесконечность роста, строгий
Луну протру затмения тряпкой
Такой немногий
На фоне звёздного беспорядка
Гляну в лёд лица Вселенной
Галактик не сосчитать оспины
Обречённый, тленный
Владелец всей этой россыпи
Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.
источник
Зеркала —
на стене.
Зеркала —
на столе.
У тебя в портмоне,
в антикварном старье.
Не гляди!
Отвернись!
Это мир под ключом.
В блеск граненых границ
кто вошел — заключен.
Койка с кучей тряпья,
тронный зал короля —
всё в себя,
всё в себя
занесли зеркала.
Руку
ты подняла,
косу
ты заплела —
навсегда,
навсегда
скрыли их зеркала.
Смотрят два близнеца,
друг за другом следя.
По ночам —
без лица,
помутнев как слюда,
смутно чувствуют:
дверь,
кресла,
угол стола,—
пустота!
Но не верь:
не пусты зеркала!
Никакой ретушер
не подменит лица,
кто вошел —
тот вошел
жить в стекле без конца.
Жизни
точный двойник,
верно преданный ей,
крепко держит
тайник
наших подлинных дней.
Кто ушел —
тот ушел.
Время в раму втекло.
Прячет ключ хорошо
это злое стекло.
Даже взгляд,
и кивок,
и бровей два крыла —
ничего!
Никого
не вернут заркала!—
Сколько раз я тебя убеждал: не смотри в зеркала так часто! Ведь оно, это злое зеркало, отнимает часть твоих глаз и снимает с тебя тонкий слой драгоценных молекул розовой кожи. И опять все то же. Ты все тоньше. Пять ничтожных секунд протекло, и бескровно какая-то доля микрона перешла с тебя на стекло и легла в его радужной толще. А стекло — незаметно, но толще. День за днем оно отнимает что-то у личика, и зато увеличиваются его семицветные грани. Но, может, в стекле ты сохранней? И оно как хрустальный альбом с миллионом незримо напластанных снимков, где то в голубом, то в зеленом приближаешься или отдаляешься ты? Там хранятся все твои рты, улыбающиеся или удивляющиеся. Все твои пальцы и плечи — разные утром и вечером, когда свет от лампы кладет на тебя свои желтые лапы… И все же начала ты убывать. Зачем же себя убивать? Не сразу, не быстро, но верь: отражения — это убийства, похищения нас. Как в кино, каждый час ты все больше в зеркальном своем медальоне и все меньше во мне, отдаленней… Но —
в зеркалах не исчезают
ничьи глаза,
ничьи черты.
Они не могут знать,
не знают
неотраженной пустоты.
На амальгаме
от рожденья
хранят тончайшие слои
бесчисленные отраженья
как наблюдения свои.
Так
хлорвиниловая лента
и намагниченная нить
беседы наши,
споры,
сплетни,
подслушав,
может сохранить.
И с зеркалами
так бывает…
(Как бы свидетель не возник!)
Их где-то, может, разбивают,
чтоб правду выкрошить из них?
Метет история осколки
и крошки битого стекла,
чтоб в галереях
в позах стольких
ложь фигурировать могла.
Но живопись —
и та свидетель.
Сорвать со стен ее,
стащить!
Вдруг,
как у Гоголя в «Портрете»,
из рамы взглянет ростовщик?
…В серебряной овальной раме
висит старинное одно,—
на свадьбе
и в дальнейшей драме
присутствовало и оно.
За пестрой и случайной сменой
сцен и картин
не уследить.
Но за историей семейной
оно не может
не следить.
Каренина —
или другая,
Дориан Грей —
или иной,—
свидетель в раме,
наблюдая,
всегда стоял за их спиной.
Гостям казалось:
все на месте,
стол с серебром на шесть персон.
Десятилетья
в том семействе
шли, как счастливый, легкий сон.
Но дело в том,
что эта чинность
в глаза бесстыдно нам лгала.
Жизнь
притворяться
наловчилась,
а правду
знали зеркала.
К гостям —
в обычной милой роли,
к нему —
с улыбкой,
как жена,
но к зеркалу —
гримаса боли
не раз была обращена.
К итогу замкнутого быта
в час панихиды мы придем.
Но умерла
или убита —
кто выяснит,—
каким путем?
И как он выглядит,
преступник
(с платком на время похорон),
кто знает,
чем он вас пристукнет:
обидой,
лаской,
топором?
Но трещина,
изломом призмы
рассекшая овал стекла,
как подпись
очевидца жизни
минувшее пересекла.
И тускло отражались веки
в двуглавых зеркальцах монет.
Все это
спрятано навеки…
Навеки, думаете?
Нет!—
Все это в прошлом, прочно забытом. Время его истекло. И зеркало гаснет в чулане забитом. Но вот что: тебя у меня отнимает стекло. Нас подло крадут отражения. Разве в этой витрине не ты? Разве вон в том витраже не я? Разве окно не украло твои черты, не вложило в прозрачную книгу? Довольно мелькнуть секунде, ничтожному мигу — и вновь слистали тебя. Окна моют в апрельскую оттепель, — переплеты прозрачных книг. Что в них хранится? И дома — это ведь библиотеки, где двойник на каждой странице: то идет, то поник. Это страшно, поверь! Каждая дверь смеет иметь свою тень. Тысячи стен обладают тобою. Оркестр на концерте тебя отражает каждою медной и никелевой трубою. Столовый нож, как сабля наголо, нагло сечет твой рот! Все тебя здесь берет — и когда-нибудь отберет навеки. И такую, как ты, уже не найдешь ни на одной из планет. Как это было мною сказано?— «И тускло отражались веки в двуглавых зеркальцах монет. Все это спрятано навеки… Навеки, думаете? Нет!» Все в нашей власти, в нашей власти. И в антикварный магазин войдет магнитофонный мастер, себя при входе отразив. Он изучал строенье трещин, он догадался, как постичь мир отражений, засекреченный в слоях невидимых частиц. Там — среди редкостей витрины, фарфора, хрусталя, колец — заметит он овал старинный, вглядится, вспомнит наконец пятно, затерянное в детстве, завещанное кисеей, где, как пропавшая без вести, она исчезла… Где ж ее глаза, открывшиеся утром (но их закрыть не преминут), и где последняя минута, где предыдущих пять минут? Ему тогда сказали: — Выйди!— И повторили: — Выйди прочь!— Кто ж, кроме зеркала, увидел то, что случилось в эту ночь? — С изъяном зеркальце, учтите. — А, с трещиной… Предупрежден. — Вы редкости, я вижу, чтите… Домой, под проливным дождем домой, где начат трудный опыт, где блики в комнате парят, где ждет, как многоглазый робот, с рентгеном схожий аппарат; где, зайчиком отбросив солнце, всю душу опыту отдаст живущий в вечном эдисонстве и одиночестве — фантаст.— Но путь испытателя крут, особенно если беретесь за еще не изведанный труд. Сначала — гипотеза, нить… Но не бойтесь гипотез! Лучше жить в постоянных ушибах, спотыкаясь, ища… Но однажды сквозь мусор ошибок выглянет ключ. Возможно, что луч, ложась на стекло под углом, придает составным особый уклон, и частицы встают, как иглы ежа: каждая — снимок, колючий начес световых невидимок. Верно ли? Спорно ли? Просто, как в формуле:
(Эн квадрат равняется единице плюс дробь, где числитель четыре пи эн е квадрат, а знаменатель некое К?)
Но цель еще далека, а стекло безответно и гладко. Но уже шевелится догадка! Что, если выпрямить иглы частиц, возвратить, воскресить отражение? Я на верном пути! Так идти — от решения к решению, ни за что не назад! Нити лазеров скрещиваются и скользят. Вот уже что-то мерещится! —
Покроет
серебристый иней
поверхность света и теней,
пучки
могущественных линий
заставит он скользить по ней.
Еще туманно,
непонятно,
но калька первая снята,
сейчас начнут
смещаться пятна,
возникнут тени и цвета,
И — неудачами
не сломлен,
в таинственнейшей темноте
он осторожно,
слой за слоем,
начнет снимать виденья те,
которым не было возврата,
и, зеркало
зачаровав,
заставит возвращаться к завтра
давно прошедшее вчера!
Границы тайны расступаются,
как в сказке «Отворись, Сезам!».
Смотрите, видите?
Вот — пальцы,
к глазам прижатые,
к слезам.
Вот — женское лицо померкло
измученностью бледных щек,
а зеркало —
мгновенно, мельком
взгляд ненавидящий обжег.
Спиною к зеркалу
вас любят,
вас чтут,
а к зеркалу лицом
ждут вашей гибели,
и губят,
и душат золотым кольцом.
Он видит мальчика в овале,
себя он вспомнил самого,
как с ним возились,
целовали
спиною к зеркалу — его.
Лицом к нему —
во всем помеха,
но как избавиться,
как сбыть?
И вновь видение померкло.
Рука с постели просит пить…
Но мы не будем увлекаться
сюжетом детективных книг,
а что дадут
вместо лекарства —
овал покажет через миг…
И вдруг на воскрешенной ртути
мольба уже ослабших рук
и стон:
— Убейте, четвертуйте,
дитя оставьте жить!—
И вдруг,
как будто нет другого средства —
не отражать!—
сорвется вниз,
ударится звенящем сердцем
об угол зеркало…
И жизнь
в бесчисленных зловещих сценах
себя
недаром заперла!
Тут был не дом,
тут был застенок,—
и это знали зеркала.
Все вышло!
С неизбежной смертью
угроз, усмешек, слез, зевот —
ушло
все прежнее столетье!
А отраженье —
вот —
живет…
На улице темно,
ненастно,
нет солнца в тусклой вышине.
Отвозят
бедного фантаста
в дом на Матросской Тишине.—
А тебя давно почему-то нет. Но разве жалоба зеркало тронет? В какой же витрине тонет твой медленный шаг, твои серьги в ушах, твой платочек, наброшенный на голову? И экрану киношному, наглому дано право и власть тебя отобрать из других и вобрать. А меня обобрать, обокрасть. И у блеска гранитных камней есть такое же право. Право, нет, ты уже не вернешься ко мне, как прежде, любя. Безнадежная бездна, какой ты подверглась! Фары машин, как желтые половцы, взяли тебя в полон. Полированная поверхность колонн обвела тебя вокруг себя. Не судьба мне с тобою встретиться. Но осталось еще на столе карманное зеркальце, где твое сверкало лицо, где клубилась волос твоих путаница. Зеркальный кружок из-под пудреницы меньше кофейного блюдца. В нем еще твои губы смеются, мутный еще от дыханья, пахнет твоими духами, руками твоими согрет!
Но секрет отражений ведь найден. Тот фантаст оказался прав: сколько вынуто было зеркал из оправ и разгадано! Значит, можно по слоику на день тебя себе возвращать, хоть по глазу, по рту, по витку со лба, какой перед зеркальцем свесился. Слоик снял — и ты смотришь так весело! Снял еще — слезы льются со щек. Что случилось тогда, когда слезы? Серьезное что-то? Ты угрюма — с чего? Вдруг взглянула задумчиво. Снял еще — ты меня будто любишь. А сейчас выжимаешь из тубы белую пасту на щетку. Вот рисуешь себе сердцевидные губы и лицо освежаешь пушком. Можно жить и с зеркальным кружком, если полностью нету. Так, возьмешь безделицу эту — и она с тобой может быть… —
А может быть,
пещеры,
скалы,
дворцы Венеций и Гренад,
жизнь,
что историки искали,
в себе,
как стенопись,
хранят?
Быть может,
сохранили стены
для нас,
для будущих времен,
на острове Святой Елены
как умирал Наполеон?
И в крепости Петра и Павла,
где смертник ночь провел без сна,
ничто для правды
не пропало,
и расшифровки ждет стена?
А «Искры» ленинской
страница
засняла между строк своих
над ней
склонившиеся лица
в их выражениях живых?
Как знать?
Окно дворца Растрелли
еще свидетелем стоит
январским утром
при расстреле?
А может быть,
как сцены битв
вокруг Траяновой колонны —
картины стачек и труда
и Красной гвардии колонны
несет
фабричная труба?
И может быть,
в одной из комнат
не в силах потолок забыть,
что Маяковский в пальцах комкал,
что повторял.
И может быть,
валун в пустыне каменистой,
куда под стражей шли долбить,—
партсбор барачных коммунистов
запечатлел.
И может быть,
на стеклах дачи подмосковной
свой френч застегивает тень
того,
чей взгляд беспрекословный
тревожит память
по сей день?
Но, может,
и подземный митинг
прочнее росписей стенных
еще живет под гром зениток
на арках мраморно-стальных?
Все может быть.
Пора открытий
не кончилась.
Хотите скрыть
от отражений суть событий,—
зеркал побойтесь,
не смотрите:
они способны все открыть.—
Стой, застынь, не сходи со стекла, умоляю! Как ты стала мала и тускла! Часть лица начинает коверкаться. Кончились отражения зеркальца — оно прочтено до конца. Пустая вещица! Появилась на ней продавщица ларька, наклоняясь над вещами… И в перчатке — твоя, на прощанье, рука… —
Зеркала —
на стене.
Зеркала —
на столе.
Мир погасших теней
в равнодушном стекле,
В равнодушном.
О, нет!
Словно в папках
«Дела»,
беспристрастный ответ
могут дать зеркала.
Где бы я
ни мелькал,
где бы ты
ни ждала —
нет стены без зеркал!
Ищут нас зеркала!
В чьей-то памяти ждут,
в дневнике,
в тайнике.
«Мертвых душ» не сожгут
в темный час,
в камельке.
Сохранил Аушвиц
стоны с нар —
вместо снов,
стены —
вместо страниц,
след ногтей —
вместо слов.
Но мундирную грудь
с хищным знаком орла
сквозь пиджак
где-нибудь
разглядят зеркала.
В грудь удар,
в сердце нож,
выстрел из-за угла,—
от улик не уйдешь,
помнят всё
зеркала.
Со стены —
упадет,
от осколков —
и то
никуда не уйдет
кто бы ни был —
никто!
источник
Когда в доме треснуло зеркало — примета однозначно плохая в традициях всех народов мира, и о ней знает практически каждый. Но не все задумывались о том, как правильно вести себя в такой ситуации, чтобы избежать проблем.
Практически каждый человек знает, что зеркала обладают мистической силой и они магический инструмент в разного рода ритуалов, выступают в роли проводников между мирами. Поэтому нельзя воспринимать их как обычные предметы интерьера. Есть множество правил о размещении зеркал в разных частях дома.
Когда треснуло само, это плохая примета. Она означает, что в доме скопилась негативная энергия. в помещении живет нечистая сила. Другие считают треснувшее зеркало предвестником сильной порчи. Считается, что зеркало может и защитить владельца от негатива, но когда предмет не выдерживает энергетической атаки, приходит в негодность.
Есть и другая примета, что предвещает серьезную болезнь кого из членов семьи. Не треснуло, а упало и разбилось или случайно уронили – смысл неприятного суеверия не меняется. Поврежденное зеркало считается вестником болезней и другой негативной энергии, и придется обратить внимание на здоровье и магическую защиту. Касается это старинных вещей такого плана, как зеркала, кои вообще дома держать не советуют.
В осколки от треснувшего или разбитого зеркала нельзя смотреться, не то что держать в доме. Когда обломки крупные, их подрезают так, чтобы зеркало выглядело новым. Не допускайте заметных повреждений на нем, и когда ценен предмет. На зеркальной поверхности не должно находиться трещин и других повреждений.
Тот, кто посмотрит в разбитое зеркало или соберет осколки, отражаясь в них, навлекает на себя неудачи. Преследовать станут в течение семи лет. Это не стоит того, чтобы нарушать правила, что составлены предками.
Незамужней девушке разглядывание собственного отражения в разбитом зеркале обещает, что еще семь лет она не выйдет замуж. Поздние браки сейчас не осуждаются, но постарайтесь не отражаться в зеркальных осколках, чтобы не накликать беду.
Просто выкинуть поврежденное зеркало в мусорное ведро — недостаточно. Есть целый комплекс мероприятий, что отвечают на вопрос: что делать с треснувшим зеркалом, чтобы не стать жертвой плохой приметы.
Осколки после уборки помещают в непрозрачный пакет.
Теперь предстоит выбрать один из способов утилизации вредного для энергетической обстановки разбитого зеркала. Либо бросают в реку, либо закапывают. Есть и «городской» вариант.
Когда недалеко есть река или другой водоем с проточной водой, выбросьте туда пакет с осколками. Не делайте этого, где могут пораниться отдыхающие люди. Такой способ утилизации разбитого зеркала считается лучшим вариантом, по проточной воде негативная энергия уйдет от вас.
Задуматься о том, почему треснуло зеркало, примета рекомендует. Возможно, наводят порчу, когда случилось без видимых причин.
Или закопайте осколки в землю. Там, где не ходят люди – в поле или за городом. Нельзя закапывать такие предметы на собственном огороде или у дома. Обязательно соблюдайте запрет на то, чтобы отражаться в обломках зеркала – получится, что закапываете себя. Положите их в пакет отражающей поверхностью вниз, старайтесь находиться так, чтобы не отражаться в осколках и не смотреться в них.
Есть и способ, что подходит городским жителям. Соберите осколки и подержите под водой из-под крана пару минут. Это очистит их от негатива, после выбросьте в мусоропровод. Не храните в мусорном ведре, когда так случилось, что пустует на этот момент. Уносите осколки из дома, когда соберете и промоете водой.
Надеемся, что знание подобных примет позволит избежать неудач или свести к минимуму негатив, что предвещает такое событие.
источник
сл. и муз. С. Тимошенко, г. Омск
Dm_____________________Gm___________
В свете фонарей искрился белоснежный пух
A7______________Dm__________BA7
И узорами ложился на ладони рук
Те, что твои пальцы грели теплотой, любя,
Как же тянутся недели долго без тебя
Gm_______C__________F_________
Я сегодня этой ночью точно не усну
Gm_______A7____________Dm___________
Просто хочется по-волчьи выть мне на луну
От того, что, треснув, счастье лопнуло по швам,
Gm____________________A7__________
Расколовши в одночасье сердце пополам
Gm________________________A7____
В этот зимний вечер вновь брожу один,
Dm_______________________B_______
Отраженьем в зеркалах ночных витрин,
Gm____________________A7_______
Без машины мне пешком идти не лень
Dm______________________Cm______D7
Вдоль уснувших улиц я скольжу как тень
И в объятьях этой беспросветной тьмы
Толи от разлуки, толи от зимы
Душу, что вчера горела вся огнём
B______________________A7________
Изнутри сковало вдруг колючим льдом
Расчертил я всё по плану на своём пути
Точно знал, кем в жизни стану и куда идти
Верил, что быстрее яда проникая в кровь,
Только с первого лишь взгляда может быть любовь
Был к тебе сначала снижен мой душевный пыл,
А потом, узнав поближе, заново открыл
И едва лишь страсть подула, мелкая искра
Вдруг мгновенно обернулась пламенем костра
И все планы разломались в пух и прах
Утонул я по уши в твоих глазах
И так стали руки мне твои нужны,
Как озябшим тополям тепло весны
Были губы слаще, чем цветочный мёд
У кого так было, знаю, он поймёт
Ведь в своей балладе прав Высоцкий был
Тот, кто не любил, тот не дышал, не жил
Поднимая воротник, иду ловить такси
Ветер злится как старик, ну что с него спросить
Душу лишь ему раскрою, он не терпит ложь
Одиночеством со мною только он ведь схож
Говорят, что время лечит боль душевных ран,
Только где-то в этой речи явно скрыт обман
День за днём проходят мимо словно поезда
От тоски невыносимой в сердце холода
Я в калейдоскопе разноцветных дней
Оказался пленником своих страстей
И, увлёкшись, не осознавал тогда
Я того, что строил замок изо льда
Чувствую, как в венах остывает кровь
Это всё, что мне оставила любовь
Отблеском разбитых стёкол и зеркал
Для меня прощальный её образ стал… seq. and music . Timoshenko , Omsk
Dm_____________________Gm___________
In the lamplight sparkling snow-white fluff
A7______________Dm__________BA7
And the patterns laid down on the palms of hands
Those that your fingers warmed warmth , loving ,
How did week long stretch without you
Gm_______C__________F_________
Today I this night did not exactly go to sleep
Gm_______A7____________Dm___________
Just want a wolf howl at the moon to me
From that , tresnuv happiness burst at the seams ,
Gm____________________A7__________
Ruptured overnight heart in half
Gm________________________A7____
On this winter evening again wander alone,
Dm_______________________B_______
Reflection in the mirror night showcases
Gm____________________A7_______
Without a car I walk too lazy to go
Dm______________________Cm______D7
Along the streets asleep I slide like a shadow
And in the arms of this gloomy darkness
Tolley of separation , felts from winter
Soul, that all fire yesterday burned
B______________________A7________
Inside suddenly befall prickly ice
To line I plan on its way
Knew exactly who lives in the camp, and where to go
Believed that the faster the poison getting into the blood ,
Only from the first glance, it may only be love
Was first reduced to you my sincere fervor
And then , to get to know , reinvented
And barely blew passion , small spark
Suddenly turned instantly fire flame
And all plans razlomalis to smithereens
I sunk deep in your eyes
And so began to hand me your need ,
How poor frozen poplars warm spring
Lips were sweeter than honey flower
Who it was , I know he will understand
Indeed, in his ballad rights Vysotsky was
Anyone who did not like , he was not breathing , not living
Up his collar , go catch a taxi
Wind angry old man , what with him to ask
Only reveal his soul , he does not tolerate lies
Loneliness with me only because it is similar
They say that time heals the pain emotional wounds ,
Just somewhere in this speech explicitly hidden deception
Day after day, like a train passing by
From unbearable anguish in the heart of the cold
I’m in a kaleidoscope of colorful days
Ended up a captive of his passions
And , fascinated not realize then
I that built the castle of ice
Feel like blood in the veins cools
It all left me love
Gleam of broken glass and mirrors
For me, its image became a farewell .
источник
Подхватило ураганом
Как заброшенный листок,
Как обрушенный песок
Через лужи, через крыши,
Сквозь угольные дома,
Сквозь балконы и афиши
Все на север все на север
Где гудит голодный месяц
в меховом вечернем небе
над застенчивой долиной
над горючими снегами
Где вздымаются рогами
Силуэты и сугробы
Где угрюмо зеленеют
В малахитовых шкатулках
Папиросы и другие табачные изделия.
Небо цвета мяса
Когда ты споткнулся
О мертвую мышь.
Засиделся за костром
Не заметил
Поздно ночью
Загорелся сам
Сгорели брови, ресницы, очки
Сгорели волосы
Сгорели губы, язык
Сгорела прозрачная грудь
Сгорели ступни
Лишь руки тихо горят в бархатной темноте
Блики на кленах
Пальцы вспыхивают синим пламенем
Выступает масло весело сгорает
И так до рассвета.
В тишине
Плотно прижавшись лицом к ночному окну.
Я, затаив дыхание,
Ловлю шорохи слов,
Сказанных днем, которые
Медленно оседают, кружась и покачиваясь,
На теплую землю.
Дни настали
Деревья настали
Как будто за ними
Скрывается все что угодно
Кому бы то ни было
Во что бы то ни стало
Вечером тени обильны и гулки
Солнечный свет словно в зеркале тянется вдоль и налево
Запах далекой воды
И шагов по скрипящей зубами листве
Во всем проявляется склонность
К терпеливому прозябанию
И пятнистым столбам на холме
Птицы терзают гнезда
Люди исходят шепотом
Интонации вопросительны и молчаливы
Карманы полны разноцветных бумажек
От кислых конфет
И нелепых стихов.
Если бы был я чуть-чуть поконкретней
Я бы сурово и громко нагадил
На ваши мясные трагедии
Телефонные бесполезности
Горбоносые обреченности
На задорные раздраженности
И седые беспечности
Мне бы быть лишь чуть-чуть поконкретней
Только вы все равно не поверите
Только вы все равно прикарманите
Вокруг елочки будете пьяненьки
И кидать в меня будете веником
Так что я лучше лягу посплю
И увижу во сне —
дождик идет.
Я смотрю в окно
За окном темно
В желудке плавает чай
В поле растет молочай
С новым годом вас, дорогие товарищи.
В луже кровавого оптимизма
Валяется ощущение человека
в телогрейке.
Весело и великодушно
Разбегаются в разные стороны
Где пальцы, погоны, карманы.
Ветер поднялся.
Стемнело.
У вас лица, как гороховый суп
У вас жизни, как промасленная бумага
У вас мечты, как выстиранные пододеяльники
У вас мир как противогаз.
Я совсем не похож
А ты похож
И ты похож
И она похожа — она спит, она теплая
И он похож — у него лицо железняка
И они все похожи — кровь так и брызжет
А я совсем не похож.
Солнце садится — красное как холодильник
На куске деревянного дома сидит одетая девушка
У девушки харя такая и волосы желтые крашеные
И ноги она раздвинула в обе стороны
Но она не выпимши — только кажется что выпимши
а по правде не выпимши
И смотрит она в одно место
А кругом люди ходят обнимают друг друга и песни поют
К коммунизму идут
И солнце садится, распространяя запах полезных витаминов
а девушка в позе сидит
и в одно место смотрит.
Я устал от тишины
Тишина свинцовой кастрюлей нависла над нами
От нее в жопе щекотно и суетливо
От нее умирают свирепые ежики
Бейте в черный барабан
Мозгами полейте обои на стенах
Ротовым отверстием издавайте
протяжные звуки поезда
который устал от ржавого здравомыслия рельсов.
ПОЕЗД С МОСТА ПИЗДЫК!
Я кота держу и гляжу
как мы с ним отражаемся в зеркале —
правильно отражаемся
заебись.
О, мой кот
нас обоих поймали
в полиэтиленовый мешок.
Сапоги стучали в лицо
Виски лопнули пузыри
Нога выломилась углом
Ребра треснули как грибы
Он — в центре круга
В центре лужи вытекшего сока.
Наконец что-то с шипом взорвалось
В середине тщедушного тела.
. по красному полю
рассветному полю
по пояс в траве
она побежала
она побежала
побежала — побежала — побежала.
Схватил бы себя за лицо
Костлявыми птичьими когтями-пальцами
Рванул бы сорвал бы с себя
Бросил бы раздавил растоптал.
Сидя на самом краешке
Над коричневой рекой
Я взор обратил
На громоздкое небо
И что-то такое собрался подумать
Как вдруг по руке
Муравей пробежал.
В сумасшедшем доме
Художнику
Приснилось
Что кровавые туши убитых зверей
На мясокомбинате
Превратились в огромные сочные
Апельсины гранаты лимоны
И вот они
На крюках
Легонько покачиваются
Тихонько звенят.
Ангел устал
Он сидит на табуретке
Ест колбасу
И смотрит как медленно падает снег.
Ангел устал.
В автобусе или троллейбусе
Ехал простой человек
Он был совсем обыкновенный
В поношенной телогрейке
В поношенных валенках
В поношенном сером лице
Он держал полиэтиленовый или целлофановый
Пакет с печеньем, пряниками
И, скорее всего, апельсинами
Я был в данном случае
Контроллером автобуса или троллейбуса
А может быть, и кондуктором
И я спросил его: Куда вы едите?
— На край земли — ответил он.
Я сказал ему: Вот ваш билет, куда вы едите?
Он спокойно ответил:
— На край земли
— На край земли.
Входишь в теплое помещение
с мороза —
запотевают очки.
Пьешь из лохани —
в воде
видишь свое лицо.
Останавливаешься, замираешь,
вздрагиваешь —
трава зеленого цвета.
Олег сказал
Что я — Христос
С пластинками под мышкой.
Поставлю-ка я пластинку.
Послушаю-ка я ее!
Однажды иду вдоль реки
Слышу — ребенок истошно кричит
Смотрю — никого
Вдруг слышу — ребенок истошно кричит
Смотрю — вокруг никого
Смотрю — это дерево на ветру скрипит
Это оказывается дерево так скрипит
Значит — это здесь.
На беззащитной дороге
Мерзлая кровь
Тает
Из ноздри моей левой
Капает
Засохшая дорога
Из левой моей беззащитной ноздри
Замерзает
Кровью тревожной
Безымянной.
Когда я усну под спокойным деревом
Когда я усну мудро и далеко
Раскинув мозги и перышки
Не надо меня шевелить
Мокрыми красными руками
Даже если ваши руки
Не мокрые и не красные —
Все равно
Не надо меня шевелить.
Словно после тяжелой и долгой болезни
Я вышел под серым уютным дождем
Прохожие лепят меня как хотят —
Так же как раньше —
Я в мятой и потной пижаме
Но уже без претензий на белый полет.
Скоро придет
Осень.
А рыжую кошку смотрело в подвал
Должно быть, должно быть
Ей виделись там земноводные вещи
И рыжая кошка тянула в подвал
А я все звенел и звенел телефоном
какая досада — нога затекла
Протерся рукав прохудился на локте
И чай — такой жидкий.
И белый песок, поджаренный ласковым солнцем
И распятые птицы кружатся в моей слепоте
И каждый столбик, обоссанный дикими и домашними псами
И окровавленные деревья, сваленные в кучу после расстрела
И парад раненых красноармейцев с костылями и бинтами наперевес
И обезумевшие бетонные дома под упрямым московским небом
И наш первобытный мистический страх перед ночью
И раздавленный танком сверчок, шевелящий оторванной ножкой
И мягкие теплые трупы котят на обеденном блюде
И гордые песни лунной совы
И скрип сухих листьев под ногами, не понятый до поры до времени
И условные обозначения того чего нет и того чего нет
И брачные игры надежно укрытые стеклянными стенами
И очки без стекол чтоб лучше видеть чужие очки без стекол
И все это рухнет на нас так много
Что кишки и мозги разлетятся как мухи
И это случается каждый год.
Когда все листья разом упали с деревьев, и от удара с земли
поднялся густой дымный запах — я стал вдыхать и вдыхать
и вдыхать не останавливаясь ни на секунду — пока легкие не
взорвались с красным звуком. Чуть не опоздал.
В белом лесу
Никто
Никого
Не нашел
Мы идем по засохшей траве
Под ласковым солнцем по желтому полю
Автоматы на шее скрипят.
Экое ровное поле —
лишь трупы валяются там и сям.
Скачала я думал, что это — колодцы
Потом я подумал, что это — могилы
А теперь я считаю, что это простые
трупы валяются там и сям.
Пойдем в Детский мир
Купим плюшевого медведя
Будем с ним играть.
Кто это летит
Не касаясь морозными пятками
Каленой землицы
Над сыпучими песками
Над измученной листвой
Над зажмуренными окнами
Над заснеженными крышами
И лицо у него самодельное
Из бумаги и мерзлой воды
Звери воют от ужаса
Падают замертво
Он летит сквозь деревни поселки леса города
Кто же это и куда?
Когда я плясал
Под тяжким квадратным дождем
Под цветущим весенним деревом
Маска знобящего восторга
Бесполезная маска серого остервенения
Где же лицо?
И мои рваные тапочки
Топали в грязные слюни тупой безнадежности
Моей бездорожности
Под цветущим весенним деревом
Иногда я смотрел на него
И дрожал по ночам.
Однажды утром
В Вавилоне
Пошел густой снег.
Речи замедляются
Слова повторяются
Интонации не меняются
Фразы замыкаются
И все сначала —
Игра в самолетики
Под кроватью.
С некоторых пор
Чувствую их его за мной оно
Дышит в череп — дрожит позвоночник
Вот-вот оглянусь оглянусь
Вдруг как даст по хребтине
В траву падаю, закрывая руками
лицо
И смеется
Глядь — нет никого
Потихоньку встаешь оглядываешься
пешком и снова
они где-то под сердцем
Темно темно
Кулаком о стену а
замрешь
Пусто
Чуть отпустит
и снова
на тонкой нити тошноты
у горла
Выкатив глаза
Согнувшись от страха
Дыша тяжело
Перекошенным ртом
Придавленный сумраком
Я бежал по шоссе
Позади
Растянувшись осенней цепочкой
Меня преследовало
14
Черных
Птиц.
Под надежным одеялом
Я жаркий распухший
Послушный как зевота
Валяюсь под снегом
где-то в метро.
Прохожие будят меня
Говорят, что мол снег на меня
И вообще мол распухший
Медленно удаляются
А снег действительно валится
Прямо на раскаленные бронхи
А внутри меня
Персики персики
Золотисто катаются катятся
И белая занавеска
Плещется на ветру.
Заброшенная ж-д
Заржавелый прогнивший завод
Карликовый городок на горизонте
Бродячие кучи деревьев живых по привычке
Разумеется, свалка
И серые сумерки.
Вот здесь-то меня и убили.
А потом не нашли.
Трамвай задавит его наверняка
в трамвае две женщины с крашеными
волосами расскажут о новых колготках о молочной
смеси детях которые
рыгают мужьях которые уходят и
возвращаются а руки
все будут компостировать трамвайные или троллейбусные
талончики будут давить и вынимать
двери раскроются выпустят
впустят
а в трамвайном стекле
отразится под острым углом
на долю секунды
только на долю секунды
его обезумевшее лицо.
Слепыми руками
Стучал по деревьям
Разорванной пастью
В небо стрелял
Вжимался в тугую землю
Изрыгал комья желчи
Зловонную кровь
вперемешку с бензином.
. вдруг —
Тихий такой —
Два года
Так много тому назад.
Покрытый щетиной
Усталый недвижный
Глядел в одну точку
За пыльным окном
Простыни бились в судорогах
Мячик летал вазелиновый
Небо крутилось на пальце
На фоне окна он казался
Фанерной мишенью на поле —
Такой уж он был неподвижный
В кресле-каталке
Для инвалидов.
Ходил среди разных
Таких же как он
Что-то делал
И даже говорил
Что-то такое
Иногда
Таким же как он
Проглаженным
Железным
Утюгом.
Всю дорогу домой
Ему не сиделось
Чем-то в горле тошнило
Чем-то терлось в глазу
А дома
Вдруг как-то застыл —
Все на стуле сидел
Упорно соображал
Глядел на пластинки
Картинки на стенах.
Потом вздрогнул
И засмеялся.
Я не спал десять тысяч ночей
Мой желудок набит до отказа снежками
Окурками, пирожками, картофельной шелухой
Мне под веки насыпали сахар
Мне в виски понатыкали гвозди
И сердце мое словно тусклая пыльная лампочка
в коммунальном промозглом сортире
И губы мои словно опухоль
И глаза словно на фотографии
И весь я комок пластилина
брошенный в чей-то глубокий костер
Плавно рассасываюсь
Расплываюсь
В жадном настойчивом пламени
А надо мной лишь звездное стылое небо
И чьи-то сосредоточенные
Внимательные
Лица.
Гречневым чавканьем сильной личности
Словесного поноса рьяной кавалерией
Ты забейся в сочные ямочки
В мягкие дырочки
Пулями оставленные.
Ведь лучше стучать, чем перестукиваться
Анонимная философия продавшихся заживо
За колоссальный бесценок
Заживо погребенных
В летнюю резину изношенных прокламаций
Обильно смоченных психоанализом.
Единым фронтом опочил всуе
Снулой рыбкой растраченной потенции
Ты, ведущий, бля, на новые подвиги!
Мерзлой веточкой опьянения
Ковырни, ковырни в мыльном вареве
Невыносимого невинного прошлого.
В мыльном вареве хлеба съеденного.
А небо все точно такое же
как если бы ты
не продался.
Он, стиснув в зубы, смотрел мне вслед
Все было словно на самом деле
Но приглядевшись он сразу понял
Что я не оставляю следов на свежем снегу.
Свои подумали, что я — чужой
Чужие заподозрили, что я ебанулся
И все они решили, что я опасен
Ведь я не оставляю следов на свежем снегу
А мертвая мышь в кармане гниет
А мертвая мышь гниет в кармане
И теперь никто никого не найдет
Ведь я не оставляю следов на свежем снегу
Меня давно бы уж зарыли в снег
Меня давно бы уж загнали в яму
Меня давно бы уж нашли по следу
Но я не оставляю следов на свежем снегу
Не оставляю снегов на снегу.
Еще один стукач стоит за спиной
Мой день путан проволокой и зимой
На каждом говне отпечаток лица
На каждом лице ожиданье конца
Опухшая мякоть внутри нас гниет
Внутри плесневеет змеей пулемет
Стаканы полны ядовитым дождем
Давай посмеемся давай подождем, ведь похоже что это надолго
похоже что это повадка
похоже что это уловка
похоже что то нехватка
КОГО-ТО ЕЩе.
Вчера
Когда я пытался заснуть
В одежду завернутый в одеяло
И тупо давился ночной тошнотой
Кот впился когтями в мои откровенные очи
И я ослепленный метался по стенам
И белой петлею висела слюна.
Вспыхнуло в полночь кромешное солнышко
Дедушка умер — задохся во сне
семья его стонет стоит вкруг него
и волосы рвет на себе и на нем
А дедушка мертвый, былинный, лукавый
лежит коромыслом, течет восвояси
Обут в деревянные грозные валенки
Словно великий пещерный святой.
Стань бревном колос
Стань червем волос
Стань земля пухом
Стань, земляк, мясом.
Слышишь, любезный земляк
Отныне
Песенки самому себе напевай.
СКВОЗЬ ДЫРУ В МОЕЙ ГОЛОВЕ
Полные дома розовых людей
Мокрая мозоль, скользкая сопля
Потные подробности обнаженных тел
Я стреляю наповал
сквозь дыру в моей голове.
Твердые шаги, медленный пинцет
Вязкая слюна, лестница в подвал
Кто-то ищет верный повод запретить меня
Он пытается пролезть
сквозь дыру в моей голове.
Кто умеет в дрожь, кто умеет в кайф?
Кто умеет вдрызг, кто умеет вскачь?
Кто умеет на свободу, кто умеет в плен?
Кто умеет наблюдать
сквозь дыру в моей голове?
В кладбищенской конторе выпекали гроб
В общественной столовой пожирали хлеб
В трамвае пробивали проездной талон
В подъезде экономили электросвет
На стройку успевали завозить раствор
В больнице успевали принимать больных
Ну а после успевали покупать товар
Громыхая сапогами и цепями правоты
Один день Ивана Михайловича
Один день Ивана Гавриловича
Один день Ивана Ивановича
Один день Ивана Денисовича.
Стой и смотри, стой и молчи
Асфальтовый завод пожирает мой лес
Мое горло расперло зондом газовых труб
Мои легкие трамбуют стопудовым катком
Стой и смотри, стой и молчи
Асфальтовый закон затыкает мне рот
Социальный мазут заливает мне глаза
Урбанический хохот в мой искусанный мозг.
Стой и молчи, стой и смотри
На распухшие норы промышленных труб
На раскаленный зевок рациональных вещей.
Асфальтовый завод пожирает мой лес.
Я бы облако я бы дерево
Я бы рыба в болотной слякоти
Я бы ветер летел по ступенькам
Я бы мышка-норушка в снегу
Да только вот извинений я ваших не приму
Извините, никак не могу
Мои храбрые добрые мои друзья.
От всей души желаем вам
Счастья, благополучия и глобальности
Глобальные лампочки
Глобальные девочки
Будьте вы бдительны
Будьте вы внимательны
Будьте вы счастливы
Будьте вы здоровы.
Трижды удостоенный
отзывчивой дубиной по граненой башке
Продолжал настойчиво
стучаться в ворота пока не задохнулся
От собственной дерзости
а птички застревали кусочками в горле
А в камере смертников
заключенным снился один и тот же сон.
А злая собачка
Умерла восвояси
Безусловно являясь
Тринадцатым апостолом
А народ расходился
Укоризненно цокая
Справа — налево
Слева — наоборот
И никто не боялся
До дрожи до сумерек
Только злая собачка
И дырявая форточка
Черно-белая карточка
И финальная точка
Монетка упала третьей стороной
А хозяева жизни
Убежденные жители
По ночам помогали
Воровать друг у друга сон
О бумажных цветочках
И проколотых мячиках
Новогодних открытках
И прочем одиночестве
Монетка упала третьей стороной
Возлюби свою похоть
Возлюби свою слабость
Возлюби свою подлость
Возлюби свою вонь
Возлюби свою зависть
Возлюби свою мерзость
Возлюби свою ничтожность
Возлюби свою мразь
Умирай от жажды
Умирай от страха
Умирай от силы
Умирай от себя
По мозгам и мозолям
По глухим антресолям
По утрам и вагонам
Неуклонно грядет
Ян Палах
Сгорал в витрине
Истошная кукла
Нелюбимый сыночек
Напрасное детство отраженное в кафеле
Напрасное детство потаенное в кафеле
Кому не похуй?
Кому не насрать?
Кому не похуй?
Кому не насрать?
Жадного мяса панический хохот
Крамольной невинности достойный итог
Горящего мяса пожизненный хохот
Зареванный холод — а на каждый итог
Свой повод
СВОЙ ПОВОД
И это новая правда
Новая вера
Так умирай от жажды
Умирай от страха
Умирай от силы
Умирай от себя.
Вырванная с корнем, вырванная с мясом
Пойманная рыба постригает воздух
Раздирая жабры, истекая слизью,
Потому что рыба, потому что надо.
Комариный писк
Лучезарный блеск
Гарантийный крест
Ритуальный плач
Непосильный грех
Терпеливый бог
Терпеливый я
Так и есть —
Заплата на заплате.
Сорванные глотки, стрелянные гильзы
Проданные деньги, грозные плакаты
Драные колени, липкие кровати
Пойманная рыба постигает ветер.
Разгрызая пуповину животной инерции
Тело отдает молодое тепло
Объективная реальность да целует в лоб
Охуевших узников нечистой совести
Злорадных жертв инстинктивной лжи
Холостых посланников уебищной воли
Тело
Отдает молодое тепло
Добровольное тело
Отпускает на волю черновые грехи
Потаенные страхи, изощренные маты
Убедительные доводы, раззявые рты
Задавленной эротики сухие догматы
Политических позиций перезрелые финики.
И это повод
Это веский повод повторять: Вот так и живем,
Вот так и живем.
Вот так и живем.
Распаленная апатия
Грозовая демократия
Роковое освинение
Наповал приговоренных
Изощренные мутации
Широта дебилизации
Диктатура вырождения
Поздравляю с наступающим!
Да пожнется то что сеется
В стылом воздухе шевелится
Красный смех оцепенения
Добровольных заключенных
Скоро звезды башкою оземь
Будем жрать себя изнутри
Скоро звезды башкою оземь
Будем жрать себя изнутри.
Вот и все что было —
Не было и нету.
Все слои размокли.
Все слова истлели.
В стоптанных ботинках
Годы и окурки
В стиранных карманах
Паспорта и пальцы
Резвые колеса
Прочные постройки
Новые декреты
Братские могилы
Вот и все что было —
Не было и нету.
Правильно и ясно.
Здорово и вечно.
Гололед удавил мой смех
Автомат разжевал мой смех
Насекомые копят стыд
Насекомые копят зависть
Жалость скрипнула на зубах
Мясо вскрикнуло под ножом
Насекомые извиваются
Насекомые копошатся
Говно не тонет ни в огне ни в крови
Повсюду честные порядочные люди
Каждый родился ментом
Каждый родился ментом
Урокам мужества внимают телогрейки
Разверзшейся парашей улыбается борщ
Насекомое стерпит все
Самоконтроль есть самоконтроль
Новый прекрасный мир
Новый прекрасный мир
Апофеоз
Апофеоз
Апофеоз
Апофеоз
В трех сосенках
Блуждая, насмерть
Замерзли оба
Замерзли оба
Раба божьих — это я и ты
Вот оно как
Вот оно как
Во веки веков
Во веки веков
Во имя щеночка
И смятой бумажки
Заклинаю
Заклинаю
Усохшую речку
Усопшую птичку
Разинутый пламень
Уберечь нас прочь
От злой натуги
От мясистых очей
Водянистый речей
От обильных музеев
Хмельных комментариев
От повальных пролетариев
И прочей жизни!
Гололед удавил мой смех
Автомат удавил мой смех
Насекомые насекомые
Насекомые насекомые
Под талым снегом шевелятся губы
Благих намерений и бурных планов
Потоком рвоты укрась свой ящик
Потоком рвоты укрась свой погреб
Разрой когтями тугую почву
Воздвигни яму — найди себе место
Накрой подушкой лицо соседа
Сдави его руками — возьми его отсюда
Изведай похоть мирской любовью
Заткни ей чрево сырой собакой
Под талым снегом снуют ладони
Под талым снегом шевелятся рты.
Стань таким, как стекло в воде
Стань таким, как глаза во тьме
Стань таким, как вкрадчивый шепот.
Тело стремится к Праматери
ПОМОГИ ЕМУ уйти поглубже
Все мы растем вовнутрь земли
Пули сильнее великих умов
Ржавые гвозди сильнее пророков
Палые листья сильнее ветвей
Зашипи ядовитым гнездом
Клубись и чавкай свирепой вошью —
Пушечным мясом сочится луна
Стань таким, как стекло в воде
Стань таким, как глаза во тьме
Стань таким, как вкрадчивый шепот!
Погибших от жажды утопите в воде
Погибших от голода заройте хлебом
Суета сует — все суета.
Маяковский видел сон:
В смутном поле зреет рис
В хищной чаще зреет зверь
Тише едешь — ярче спишь
Маяковский видел сон:
Шаг за шагом — наутек
Кто разбудит на заре
Кто поймает кто поймет
Маяковский жал курок,
Жег окурок, лил струю
Покатилось колесо
Вот и собран урожай
РУССКОЕ ПОЛЕ ЭКСПЕРИМЕНТОВ
Трогательным ножичком пытать свою плоть
Трогательным ножичком пытать свою плоть
До крови прищемить добровольные пальцы
Отважно смакую леденцы на палочке
Целеустремленно набивать карманы
Мертвыми мышатами, живыми хуями
Шоколадными конфетами
И нерукотворными пиздюлями
На патриархальной свалке устаревших понятий
Использованных образов и вежливых слов
Покончив с собою, уничтожить весь мир
ПОКОНЧИТЬ С СОБОЮ — УНИЧТОЖИТЬ ВЕСЬ МИР!!
. вечность пахнет нефтью
. вечность пахнет нефтью
Словно иней, сердобольный смех
Словно иней, сердобольный смех
Словно иней, сердобольный смех
Славно валится на.
на.
на РУССКОЕ ПОЛЕ ЭКСПЕРИМЕНТОВ
География подлости
Орфография ненависти
Апология невежества
Мифология оптимизма
Законные гаубицы благонравия
Знатное пиршество благоразумия
Устами ребенка глаголет яма
Устами ребенка глаголет пуля
. вечность пахнет нефтью
. вечность пахнет нефтью
Мастерство быть излишним, подобно мне
Мастерство быть любимым, подобно петле
Мастерство быть глобальным, как печеное яблоко
Искусство вовремя уйти в сторонку
Искусство быть посторонним
Искусство быть посторонним
Новейшее средство для очистки духовок
От задохнувшихся по собственной воле
Новейшее средство для очистки веревок
От скверного запаха немытых шей
Новейшее средство находить виновных
Новейшее средство находить виновных
РУССКОЕ ПОЛЕ ЭКСПЕРИМЕНТОВ
За открывшейся дверью — пустота
Это значит, что кто-то пришел за тобой
Это значит, что теперь ты кому-то
Понадобился
А снег все идет, а снег все идет
Русское поле источает снег
Иных хоронили в упаковке глазенок
Иных хоронили в упаковке газет
А то, что на бойне умертвили бычка
На то всеобщая радость, всеобщая гордость
Всеобщая ненависть, всеобщая воля
Всеобщая воля да всеобщая старость
Набить до отказа собой могилу
Это значит наследовать землю
Что же такое наследовать землю
Это значит исчерпать терпение
Что и требовалось доказать
Что и требовалось доказать
В дверной глазок — в замочную щель
Гениальные мыслишки — мировые войнушки
Неофициальные пупы земли
Эмалированные части головных систем
Инстинктивные добровольцы
Во имя вселенной и хлебной корочки
Люди с большой буквы
Слово «люди» пишется с большой буквы.
Свастика веры стянула лица
Вавилонская азбука налипла на пальцах
Исторически оправданный метод
Пожирания сырой земли
Это ли не то, что нам надо?!
Это ли не то, что нам надо?!
А поутру они неизбежно проснулись
Не простудились — не замарались
Называли вещи своими именами
Сеяли доброе, разумное, вечное
Все посеяли, все назвали
Кушать подано — честь по чести
На первое были плоды просвещения
А на второе — кровавые мальчики
Орденоносный господь победоносного мира
Заслуженный господь краснознаменного страха
Праведный праздник для правильных граждан
Отточенный серп для созревших колосьев
Яма как принцип движения к солнцу
Кашу слезами не испортишь нет
Полные сани девичьим срамом
Полные простыни ребячьим смрадом
Девичьи глазки, кукушкины слезки
А также всякие иные предметы
Так кто погиб в генеральном сраженьи
Кто погиб в гениальном поражении
За полную чашку жалости
В Сталинградской битве озверевшей похоти?
Самолет усмехнулся вдребезги
В бугорок обетованной земли
Самолет усмехнулся вдребезги
В бугорок обетованной землицы
А свою любовь я собственноручно
Освободил от дальнейших неизбежных огорчений
Подманил ее пряником
Подманил ее пряником
Изнасиловал пьяным жестоким ботинком
И повесил на облачке, словно ребенок
СВОЮ НЕЛЮБИМУЮ КУКЛУ
СВОЮ НЕЛЮБИМУЮ КУКЛУ
СВОЮ НЕЛЮБИМУЮ КУКЛУ
СВОЮ НЕЛЮБИМУЮ КУКЛУ
Словно иней, сердобольный смех
Словно иней, сердобольный смех
Словно иней, сердобольный смех
Славно валится на.
на.
на РУССКОЕ ПОЛЕ ЭКСПЕРИМЕНТОВ
Когда я умер
Плевком замерзли
Дорогие конструкции
Блеклые пропорции
Удушливые ветры
С навозной кучи
Пьяного оцепенения
Кто поверил
Кто запомнил
Кто нагадил
Поруганная вывеска
Бетонная лимонная
Порушилась — рух!
Порушилась — швах!
Я закутался просторным инеем
Я успокоился сучьим выменем
Когда я умер
Когда я умер
Копейки посыпались
Глазки забегали
А руки все грезились в разные стороны
Где доказательства?
Где одуванчики?
Трухлявое горло расперло
Щекотливое равнозначие
А потом завернули закутали
Прибили колеса заместо рук ног
Катали меня на веревочке
Возили меня на ярмарку
Когда я умер
Когда я умер
Весь мир ебанулся
Весь мир ебанулся
А я лежу в пресловутой комнате
Такой смышленый
Невежливо умный.
Однако лежу.
Фатально лежу.
Когда я умер
Не было никого
Кто бы это опроверг.
Кто здесь самый главный анархист?
Кто здесь самый хитрый шпиен?
Кто здесь самый мудрый судья?
Кто здесь самый удалой господь?
Неба синь да земли конура
Тебя магазин да меня дыра
Пока не поздно — пошел с ума на хуй!
Пока не поздно — из крысы прямо в ангелы.
На картинке — красная морковь
Поезд крикнул — дернулась бровь
Лишь калитка по-прежнему настежь
Лишь поначалу слегка будет больно
Бери шинель — айда по домам.
Ни за что, ни про что
На авось, просто так
Грел снежок, тер очки
Не заметил — осень пришла.
Так и гнал, так и шел
За собою по пятам
Все на пятки себе
Упоенно наступал
Через край, через рай
Через раз, через год
Да позабыл про волосы —
Зацепились за забор.
Лишь слегка порезался
Оказалось — наповал
Наступил лишь одной ногой
А в говне уж по уши.
.
На заре на столе
Разноцветны стеклышки
Разноцветны тряпочки —
Непонятно ни хрена.
Подвязать штаны продолговатым ремешком
И ступать вперед, надеясь
Что была и у тебя
Когда-то
Жизнь как сметана
Жизнь как перина
Жизнь как сметана
Жизнь как перина.
Летели качели
Без пассажиров
Без постороннего усилия
Сами по себе.
Горло высохло
Ветка намокла
Ветка намокла
Канава распухла
Дармовою влагой
Стоячей водичкой
Стоячей водичкой
Да черной судорогой
Пальцы свело
Голову выжгло
Тело вынесло
Душу вымело
Долой за околицу
Долой за околицу
Выбелило волос
Выдавило голос
Выпекло морщины
Засмеялись мужчины
Засмеялись мужчины
Да заплакали женщины
Пальцам холодно
Мыслям крохотно
Из земной юдоли
В неведомые боли — ПРЫГ — СКОК.
ПРЫГ-СКОК.
ПРЫГ ПОД ЗЕМЛЮ
СКОК НА ОБЛАКО
ПРЫГ ПОД ЗЕМЛЮ
СКОК НА ОБЛАКО
Задрожали усы
Заплясали часы
Прыг — секунда
Скок — столетие
Прыг — секунда
Скок — столетие
поседели усы
остановились часы
сгинуло время
выгорело семя
захлебнулась рвота
удавилась икота
скорчился страх
да под телогрейкой
Во мраке зеркало вода и свеча
Кто-то внутри умирает хохоча
Губами пенясь.
губами пенясь
зубами стуча
жди затмение
жди затмение
тех кто ждет тебя ночью в поле!
Постигай порядок.
Постигай порядок —
Кто святой отец
Кто ни разу не жилец
Кто разорвал кольцо
Кто упал под колесо
В аккурат все сбудется
Все позабудется
Все образуется —
Двинулось тело
Кругами по комнате
Без всяких усилий
Само по себе
Само по себе
САМО ПО СЕБЕ.
Скрючились пальцы
Черной судорогой
Черной судорогой
Скрючились пальцы!
Из каленой стали
В чудовищные дали — ПРЫГ-СКОК.
ПРЫГ — ПОД КОЖУ
СКОК — НА ЯБЛОНЮ
ПРЫГ — ПОД КОЖУ
СКОК-НА НЕБО.
Ночь зеркало вода и свеча
И белая скатерть
пламенела краска
каменела маска
За пазухой — стужа
Прохудилась кожа
Кап — кап
Кап — кап
Кап.
Прохудилась кожа
Опустела рожа
Руки свело
А душу вымело
Душу вымело
За околицу
Досадный сор из мясной избушки
Закрылись кавычки
Позабылись привычки
Брось свечу в ручей
Брось свечу в ручей
Пусть плывет воск
Пусть плывет воск.
Вода играет
Воск плывет
Дитя умирает
Старичок поет:
Сядь на лесенку
Послушай песенку
Сухого колодца
Виноватого уродца
Про то как случилось
Что бадья разбилась
Веревка порвалась
Да и воды не оказалось
Да и вовсе не было ни хуя —
Лишь змеилась змея
Да струилась струя
Струилась струя
ДА ПОСПЕВАЛА МАЛИНА
ВДОХ — ДА ВЫДОХ
ВДОХ — ДА ВЫДОХ
ВДОХ — ДА ВЫДОХ
ВДОХ — ДА ВЫДОХ. сбрось свой облик
загаси огарок
принимай подарок
ВЫРВИ КОРЕНЬ ВОН!!
ПРЫГ-СКОК.
ПРЫГ-СКОК.
НИЖЕ КЛАДБИЩА
ВЫШЕ СОЛНЫШКА
НИЖЕ КЛАДБИЩА
ВЫШЕ СОЛНЫШКА. ПРЫГ — ПОД ЗЕМЛЮ!!
СКОК-НА ОБЛАКО!!
ПРЫГ-ПОД ЗЕМЛЮ!!
СКОК-НА ОБЛАКО!!
НАД ДЕРЕВЬЯМИ!
ПОД МОГИЛАМИ!
НИЖЕ КЛАДБИЩА!!
ВЫШЕ СОЛНЫШКА. ПРЫГ-СКОК
ПРЫГ-СКОК
Летели качели
Да без пассажиров
Без постороннего усилия
Да сами по себе.
В аккурат все сбудется
все позабудется
все образуется.
Из груши выползал червячок
А из подушки — сновидение
На кухне хохотал дурачок
Смешав колбаску со слюною
Запуталась культя в рукаве
Весна забылась в рукопашной
На цыпочках подкравшись к себе
Я позвонил и убежал.
С вечера застолье
Поутру похмелье
Перец, соль да сахар.
А только вышло по другому
Вышло вовсе и не так.
Из груши выползал червячок
А из кармана — безобразие
На лавочке молчал старичок
Собой являя запредельность
Местами возникали толчки
А в целом было превосходно
По-прежнему ползли червячки
Лишь холмик на кладбище просел.
Небо цвета мяса
Мясо вкуса неба
Перец, соль да сахар.
Да только вышло по-другому
Вышло вовсе и не так!
Глупый мотылек
Догорал на свечке
Жаркий уголек
Дымные колечки
Звездочка упала в лужу у крыльца.
Отряд не заметил потери бойца.
Мертвый не воскрес
Хворый не загнулся
Зрячий не ослеп
Спящий не проснулся
Весело стучали храбрые сердца.
Отряд не заметил потери бойца.
Не было родней
Не было красивей
Не было больней
Не было счастливей
Не было начала, не было конца.
Отряд не заметил потери бойца.
(посвящается
Александру Введенскому)
Кролик мусолил капустный листок
В 69-ом году был знаменитый фестиваль Вудсток
Я полотенцем очки протер
У котейки хвостик нечаянно обгорел
Введенский в петле плясал
Маяковский пулю сосал
Переделов зубами во сне скрипел
В Сибири наблюдался католический бум
В сортире котейка странные звуки издавал
Серый котейка блевал огурцом
Был обзываем подлецом
Всю ночь на помойке мусор горел
Май сатанел
Под утро из тучи дождик попер
Отчаянно вспотел Егор
Глобальные вещи тужились в мозгу
Пальцы лазали в бороде
Женя Колесов перебрался в Москву
Федя Фомин получил пизды
Я в это время песенки орал
Передонов умирал
Давал недотыкомку на прокат
В Австралии есть такой зверек — вомбат
Кастанеда об этом ничего не писал
Серый котейка в ботинок ссал.
МАЛЕНЬКИЙ ПРИНЦ
ВОЗВРАЩАЛСЯ ДОМОЙ
Наблюдал предметы, целовал ланиты
Кидал подкидышей, боялся юношей
Закусывал пожаром, запивал наводнением —
Маленький принц возвращался домой
Проигрывал партии одну за другой
Лузгал семечки, вонял как спички
Срал себе на голову, хватал себя за бороду
Травился звуком, давился дождем
Маленький принц возвращался домой
Приплясывал с саблей, как Ленин в Октябре
Катался на лодочке, лазил по веревочке
Ругался как татарин, призданулся как Гагарин
Гадал по трупам, ошибался как Гитлер
Маленький принц возвращался домой
Наблюдал предметы, целовал ланиты
Кидал подкидышей, боялся юношей
Закусывал пожаром, запивал наводнением
Маленький принц возвращался домой.
Зоркие окна —
Кто согреет зоркие окна?
Пожалей беззвучными словами
Своего оловянного Христа
Жадные пальцы
Кто накормит жадные пальцы?
Обними голодными руками
Своего неспасенного Христа
Беглые тени
Кто поймает беглые тени?
Спеленай надежными цепями
Своего безнадежного Христа
Скользкие вены
Скользкие тревожные вены
Поцелуй холодными губами
Своего зазеркального Христа
Круглое небо
Кто накажет круглое небо?
Задуши послушными руками
Своего непослушного Христа
Просто охотник ни разу не промазал
Просто птичка летать не научилась
Просто руки устали держаться за поручни
А тесто затвердело слишком быстро
Просто трамвайчик взял да и поехал
Под откос
Под откос
Под тихий стук вагонных колес
Под вкрадчивый стук трамвайных колес
Под тихий стук вагонных колес
Просто варежка потерялась
Да одна нога за другую запиналась
Просто все уже было
Просто все уже было
Просто лишь когда человече мрет
Лишь тогда он не врет
В левой стороне груди шевелится травка
Палка перегнулась — я буду жить долго
Муха отдирается от липкой бумаги
Обрывая при этом свою бесполезную плоть
Покидая при этом свою неказистую плоть
В пустоте да не в обиде
Много ли засранцу надо
Иваново детство — дело прошлое
Шел веселый год войны
Где-то обронили, где-то потеряли
Где-то не доперли, где-то недоели
Да не все ли равно-что кушать
Да не все ли равно чем срать
Жизнь прожить — по полю топать
Так чем же пахнет земля?
В левой стороне груди шевелится травка
Палка перегнулась — я буду жить долго
Муха отдирается от липкой бумаги
Обрывая при этом свою бесполезную плоть
Покидая при этом свою неказистую плоть
Ходит дурачок по лесу
Ищет дурачок глупее себя
Идет Смерть по улице, несет блины на блюдце
Кому вынется — тому сбудется
Тронет за плечо, поцелует горячо
Полетят копейки из-за пазухи долой
Ходит дурачок по лесу
Ищет дурачок глупее себя
Зубастые колеса завертелись в башке
В промокшей башке под бронебойным дождем
Закипела ртуть, замахнулся кулак —
Да только если крест на грудь, то на последний глаз-пятак
Ходит дурачок по лесу
Ищет дурачок глупее себя
Моя мертвая мамка вчера ко мне пришла
Все грозила кулаком, называла дураком
Предрассветный комар опустился в мой пожар
И захлебнулся кровью из моего виска
Ходит дурачок по миру
Ищет дурачок глупее себя
А сегодня я воздушных шариков купил
Полечу на них над расчудесной страной
Буду пух глотать, буду в землю нырять
И на все вопросы отвечать: «ВСЕГДА ЖИВОЙ!»
Ходит дурачок по небу
Ищет дурачок глупее себя
Светило солнышко и ночью и днем
Не бывает атеистов в окопах под огнем
Добежит слепой, победит ничтожный
Такое вам и не снилось.
Ходит дурачок по лесу
Ищет дурачок глупее себя
Ходит дурачок по лесу
Ищет дурачок глупее себя.
Плюшевый мишутка
Шел по лесу, шишки собирал
Сразу терял все что находил
Превращался в дулю
Чтобы кто-то там вспомнил
Чтобы кто-то там глянул
Чтобы кто-то там понял
Плюшевый мишутка
Шел войною прямо на Берлин
Смело ломал каждый мостик перед собой
Превращался в дуло
Чтобы поседел волос
Чтобы почернел палец
Чтобы опалил дождик
Чтобы кто-то там тронул
Чтобы кто-то там дунул
Чтобы кто-то там.
на стол накрыл
машинку починил
платочком махнул
ветку нагнул.
Плюшевый мишутка
Лез на небо прямо по сосне
Грозно рычал, прутиком грозил
Превращался в точку
Значит кто-то там знает
Значит кто-то там верит
Значит кто-то там помнит
Значит кто-то там любит
Значит кто-то там.
Кусок не по зубам — не по Сеньке вина
Не по росту потолок — не по карману цена
Не по вкусу пряник — не по чину мундир
Пуля виноватого найдет
Прятались вены — искала игла
Ликовали стрелы — порвалась тетива
Колесом в огонь — щекой в ладонь
Пуля виноватого найдет
Славный урок — не в глаз а в бровь
Калачиком свернулась замурлыкала кровь
Стала кровь хитра — а только мы похитрей
Пуля виноватого найдет
Проверим чемоданы — все ли в порядке
Пошарим по карманам — все ли на месте
Покашляем покурим посидим на дорожку
Все ли понарошку?
Запотели полированные лбы
Закипели благородные умы
Застучали листопады по мозгам
Побежали красны сопли по усам
Приосанились матерые мужи
Заворочались пытливые ножи
Засвербело в молодежных животах
Потонули шапки в буйных головах
Торопливые глисты языков
Заскорузлые мозоли потолков
Меховые лабиринты ноздрей
Несусветные щедроты бытия
Будьте здоровы
Живите богато!
Они сражались за Родину
Свирепо целовались на виду у всей вселенной
Бродили яко по суху по шалой воде
Сеяли зной, пожинали апрель
Они сражались за Родину
Грешили словно ангелы, грустили словно боги
Решительно теряли память, совесть и честь
Искали в поле полночь, находили рассвет
Работали на огненные мельницы горючим
ледяным зерном
Работали на огненные мельницы горючим
ледяным зерном
Ревниво постигали раздирающую радость
отвешивать поклоны чуть пониже земли
Убегая без оглядки босиком туда
где никто пока еще не помер
Они сражались за Родину
Глазели как прохожие, плясали как слепые
Плевали в зеркала, потели мертвой росой
Молчали взахлеб, хохотали навзрыд
Они сражались за Родину
Тонули словно молнии, пылали словно реки
Отважно отвоевывали ломаный грош
Сеяли зной, пожинали апрель.
Под столетними сугробами библейских анекдотов, похотливых
православных и прожорливых католиков, покинутых окопов
и горящих муравейников
Вечная весна в одиночной камере
Под затопленными толпами домами, площадями, многолюдными
пустынями, зловонными церквями, раскаленными хуями и
голодными влагалищами
Вечная весна в одиночной камере
Сквозь зеркальные убежища, словарные запасы, богохульные
мыслишки и непропитые денежки, обильно унавоженные
кладбища и огороды
Вечная весна в одиночной камере
Воробьиная
кромешная
пронзительная
хищная
отчаянная стая голосит во мне
Сотни лет сугробов, лазаретов, питекантропов, стихов,
медикаментов, хлеба, зрелищ, обязательных лечебных подземельных процедур для
всех кривых, горбатых —
Вечная весна в одиночной камере
Воробьиная
кромешная
пронзительная
хищная
отчаянная стая голосит во мне.
Покачнулось небо под ногами
Полетела весть в далекий край
Зацвела тревожными кругами
Грозовая даль — звездная пыль
Вольный кораблик, послушный поток
Семь озорных шагов за горизонт
По следам заклятых добровольцев —
В ледяную глубь высохших рек
В половодье выпитых колодцев
В леденцовый страх — в неведомый брод
Долгая ночка, короткий денек
Семь озорных шагов за горизонт
Наказанный сынок не успел подрасти
Капризное весло отказалось грести
Упрямый парашют не раскрылся в свой срок
А залетный бумеранг посмел поверить в то, что мол —
обратной дороги нет
обратной дороги нет
обратной дороги нет
обратной дороги нет
нет уж лучше ты послушай как впивается в ладони дождь
слушай как по горлу пробегает мышь
слушай как под сердцем, возникает брешь
как в желудке копошится зима
как ползет по позвоночнику землистый лишай
как вливается в глазницы родниковый потоп
как настырный одуванчик раздирает асфальт
как ржавеют втихомолку потаенные прозрачные двери
слушай как сквозь кожу прорастает рожь
слушай как по горлу пробегает мышь
слушай как в желудке пузырится смех
слушай как спешит по гулким венам вдаль твоя
сладкая радуга.
звонкая радуга.
как на яблоне на ветке созревает звезда
крошечная поздняя милая ручная.
слушай как блуждают по покинутым селениям
шальные хороводы деревянных невест
слушай как под сердцем колосится рожь
слушай как по горлу пробегает мышь
слушай как в желудке распухает ночь
как вонзается в ладонь стебелек
как лениво высыхает молоко на губах
как ворочается в печени червивый клубок
как шевелятся кузнечики в густом янтаре
погружаясь в изнурительное бегство никуда из ниоткуда
вот и хорошо, вот и баиньки
страшно безымянному заиньке
под глазастыми заборами в удушливых потемках
своего замысловатого сырого нутра.
Провалилось небо под ногами
Полетела весть в далекий край
Разразилась талыми кругами
Грозовая гладь — звездная топь
Вольный кораблик, послушный поток
Семь озорных шагов за горизонт
Семь ледяных мостов за горизонт
Семь проливных дождей за горизонт.
Сквозь кожу прорастает серебристая рожь
Вливается в глазницы родниковый потоп
Лениво высыхает молоко на губах
Ржавеют втихомолку потаенные прозрачные двери.
Как платил Незнайка за свои вопросы
Что скрывал последний злой патрон
И чему посмеивался Санька Матросов
Перед тем как Шышел-Мышел пернул вышел вон?
Как бежал за солнышком слепой Ивашка
Как садился ангел на плечо
Как рвалась и плавилась последняя рубашка
Как и что обрел обнял летящий Башлачев?
Партизан спалил в пизду родную хату
Завязался в узел ремешок
Эх, распирает изнутри веселую гранату
Так чем всегда кончается вот такой стишок?
Это знает моя Свобода
Это знает моя Свобода
Это знает мое Поражение
Это знает мое Торжество.
То ли поделом, то ли по домам
То ли скатертью дорожка, то ли что-то еще.
Словно камни
Словно корни
Словно черви
Будем привыкать.
Сумерки и боги разбрелись по углам
Зевота разорвала горизонт пополам.
Час за часом
Год за годом
Век за веком
Будем привыкать.
Что-то белое слепое поселилось в груди
То ли вьюга, то ли моль, то ли все, что впереди
То ли жажда
То ли полдень
То ли копоть
Будем привыкать.
Далекая Офелия смеялась во сне:
Пузатый дрозд, мохнатый олень
Привычно прошлогодний нарисованный снег
Легко светло и весело хрустит на зубах
Нарядная Офелия текла через край —
Змеиный мед, малиновый яд
Резиновый трамвайчик, оцинкованный май
Просроченный билетик на повторный сеанс
Влюбленная Офелия плыла себе вдаль
Сияла ночь, звенела земля
Стремительно спешили, никого не таясь
Часы в свою нелепую смешную страну
Послушная Офелия плыла на восток
Чудесный плен, гранитный восторг
Лимонная тропинка в апельсиновый лес
Невидимый лифт на запредельный этаж
Далекая Офелия смеялась во сне:
Усталый бес, ракитовый куст
Дареные лошадки разбрелись на заре
На все четыре стороны — попробуй поймай.
Сырые закоулки, газированные реки
Стальные веки, грозные нули
Усталые истерики, повальные успехи
Сухие рты, седьмые небеса
Побочные явления, плачевные гримасы
Густые массы, громкие слова
Настойчивые выводы, незримые каркасы
Цветные сны и кое-что еще
Каждый миг передозировка
На все оставшиеся времена.
На все оставшиеся времена.
В дрызг и брызг рванула осень запоздалою жарой
Горячо и смехотворно в подберезовой тени
Эх, увлеченно бы высунуть назойливый язык
И в заплатанную тряпочку промолчать.
Убежденно провожать ненаглядные вторники
Капризно вспоминать широчайшие поприща
Метафизические карбованцi и арбузные полночи
Рыженькие кошечки и беленькие собачки
Кишка электрички
Западноберлинские спички.
От резиновой улыбки болят мышцы лица.
Что-то кислое потекло по стеклу —
То ли благоразумие
То ли слеза.
Всевышний генералитет выразил вулканическое недоумение
Тем не менее
От напрасной улыбки заныла скула
Грянул гром. Запотели очки.
Порвались бедные мои башмачки.
Пустяки!
Дело житейское.
Хитрожопое.
Будет еще и сажень в плечах
И жопа с ручкой и ядреная вошь
А также заведомая гундосая ложь
О том как я в дрызг и брызг отравился кривой окаянной усмешкой.
Косоротой натужной ухмылочкой
.
Если однажды
Вдруг
Меня не окажется вовсе
в заповедной заветной тарелке
Твоего праведного сновидения
Знай —
Неуловимые мстители настигли меня.
Праздник песни вымирающих народов
Вырождающихся богов
Поздние гадания на кровавой гуще
Превосходный пикничок на вселенской обочине
Пышные поминки по всем тем кто устал не посмел
Протрезвел повзрослел
Всем кто взял бессрочный отпуск за свой собственный счет.
Обугленная лужа засмеялась мне в лицо —
Ты оденься потеплее
Скоро похолодание.
И будет целебный хлеб
Словно нипочем
Словно многоточие
И напроломное лето мое
Однофамильное
Одноименное
Губы в трубочку
Нить — в иголочку
Не жисть — а сорочинская ярмарка!
Заскорузло любили
Освинело горевали
Подбрасывали вверх догорелую искорку
Раскрашивали домики нетрезвыми красочками
Назывались груздями, полезали в кузова
Блуждали по мирам, словно вши по затылкам
Триумфально кочевали по невымытым стаканам,
по натруженным умам
По испуганным телам
По отсыревшим потолкам
Выпадали друг за другом как молочные зубы
Испускали дух и крик
Пузырились топкой мелочью
В оттопыренных карманах деревянных пиджаков
Кипучие могучие никем не победимые
Словно обожженные богами горшки
А за спинами таились
Лыжи в сенях
Санки
Салазки
Сказки
Арабески
На седьмой день ему все остопиздело:
Пусть будет внезапно
Пусть будет неслыханно
Пусть прямо из глотки
Пусть прямо из зеркала
Безобразно рванет из под кожи древесно-мясные волок
Моя самовольная вздорная радость
ЧУДОВИЩНАЯ весна.
Чтоб клевать пучеглазое зерно на закате
Целовать неудержимые ладони на заре
Топни ногою
и вылетят на хуй все стекла и двери глаза вилки ложки
и складные карманные ножички
Еще одна свирепая история любви
Грустная сказочка про свинью-копилку
Развеселый анекдотец про то как Свидригайлов собирался
в Америку
Везучий, как зеркало, отразившее пожар
Новогодний, как полнолуние, потно зажатое в кулаке
Единственный, словно звонкое змеиное колечко
Единственный, словно вскользь брошенное словечко
Замечательный, словно сто добровольных лет
Одиночества.
КАК В МЯСНОЙ ИЗБУШКЕ
ПОМИРАЛА ДУША
Как в мясной избушке помирала душа
Как в мясной избушке умирала душа
Как в мясистой хатке догнивала душонка
Как в мясистой хатке пропадала душа
В то красное лето многие сходили с ума
В то лето людишки уходили с ума
Завидуя торопливым воронам
Клевавшим глаза у убитых мышат
Сложенных добрыми трудолюбивыми пальцами
В аккуратные праздничные пирамидки.
В то лето я разбил себе вдребезги лоб
О величавые достоинства мстительной памяти,
Ненароком наблюдая, как в мясной избушке помирала душа
Как в мясной избушке умирала душа.
Кто-то поджег сухой тростник.
Прокатился на саночках с лихостью, с гиком
А как возить настало время —
Задумался
Закашлялся
Тащил их на горку как мертвую мать
Да так и швырнул посредине
Задумался.
Сел и напрягся.
Сел и задумался.
Сел натужился.
А да все думал понарошку
Думал на три буквы
Однако не вышло —
Не хватило мочи.
Так и сидел и смотрел пузырьками век
Пузырьками век зорко наблюдал
Как в мясной избушке помирала душа
Как в мясистой хатке помирала душа.
Тошнило как рыбу
Тошнило как голубя
И домики падали то вверх то вниз
вверх — вниз
вверх — вниз.
Пластмассовый танк объявил войнушку
пластилиновой вселенной
Блудный сынишка ушел навсегда
Не успел вернуться
Не смог возвернуться
Слишком далеко зашел заблудил заплутал
В то лето я мял кривыми зубами
Сырые котлетки собственной немощи
В то лето я больше ни разу не плакал
В то лето я больше ни разу не жил
Больше со мной ничего не случалось.
Кролики крались в горящей траве.
На рассвете кто-то в окно постучал
Тихо-тихо
никто не услышал
никто не открыл.
Все-то мы знаем
Все-то нам известно
И взбитые слюни
И траурные купальники
Полированный ужас обеденных столов
И пунцовая азбука незаслуженных пощечин
Подзорные туннели, надкусанные яблоки
Керосиновая сырость
Засуха гербариев
И королевское утешение —
Бродить по весенней воде
Босоногими пятками.
Тело расцветает кишками на волю
Тело удивляется
Тело обучается кишками наружу
Тело распускается кишками восвояси
Во весь дух
Бежит кровь — все равно куда —
Лишь бы прочь из плена
Просится — так выпусти
Пусть себе гуляет.
Вытри сопли облизнись
Расскажи о том что мимо
Что по самому по краю
По проселочной дороже
По протоптанной тропинке
Что по радуге-дуге
Попляши себе на радость
Затяни потуже пояс
Подними как можно выше
Свой волшебный воротник
Поклонись как можно ниже
Закопай как можно глубже
Промолчи как можно громче
Зашвырни куда подальше
Поищи в своей тарелке
Может что-нибудь осталось
Закуси губу не дуру
Вытри сопли
Облизнись.
Безутешная мудрость
Высушит щеки, глаза и подмышки
Выстудит голову ,
Вызнобит мех
В сердце поселит радугу
И высушит щеки, подмышки, глаза.
Ненавистная любовь
Облепила ладони, застряла на зубах
Слизью на губах зацвела
Слизью на губах — ненавистная любовь
Пузыристой слизью
Ненавистная любовь запеклась на губах
Спелой слизью — светлой корочкой
Стылой коростой
Пузыристая слизь
Ненавистная любовь
Побрела по губам
По землистым умам
По щекам по подбородкам
Пошла на удобрение.
ЛЮБО — ДОРОГО
Дома все в порядке
Трезвый хозяин
Белый передник
Полный порядок
Безукоризненный
Полная чаша
Полная мера
Твердая память
Ни дыхнуть ни пернуть
Ни других забот.
Безногий инвалид пробудился среди ночи
Закричал заплакал
Нестерпимо чешется пятка
На отрезанной правой ноге
Зубами скрежетал
Потом успокоился.
Такое снится к шапочному разбору.
Как везли бревно на семи лошадях
Сквозь игольное ушко да за тридевять червивых земель
За снотворные туманы, за бродячие сухие леса
За дремучие селения, за кислые слепые дожди
За грибные водопады, за бездонные глухие поля
За рассыпчатые горы, за раззявые вонючие рты
По дощатому настилу, по тревожно суетливой листве
По подземным переходам, по зареванным прыщавым щекам
В начале было слово.
Все слова — пиздеж.
С миру по нитке
По горстке, по копеечке
Песочная сыпь
Аллергическая зыбь
Взятая взаймы задушевная повседневность
С дырявым сапогом, набитым черствыми снегами
С абразивными колесами
Пестиками и тычинками.
Утро вечера мудренее
У мамки в животе.
Хмурили брови,
Менялись местами и планами,
Ворочали колеса, хоронили урожаи
В натруженных желудках и мозолистых умах
Деловито увязали в паутине междометий
Пышного многословия
Назойливой болтовни
Ходячие кладбища очевидных истин
Свежих новостей
Маринованных груздей
Горестных воспоминаний
Застенчиво рыдали на пятнистых подушках
Коротали время на бессонных раскладушках
Непрерывно задавались вечными вопросами
Велико ли расстояние
От Христа до глиста
От звезды до пизды
От сопли до земли
Далеко ли близко ли
От одной хуйни до другой хуйни
Пуще всего опасались самовозгорании.
Каждому воздать
Стократною сторицей
Воздать по делам по заслугам
Уважить свинцовым уважением
Отличит родимым пятном
Почетным караулом
Триумфальным салютом
представить к внеочередному воскресению
наградить всенародным вниманием
Выдать каждому по солнечному перышку
По огненному зернышку
По каленой косе
По сухой стрекозе
По румяному лицу
Обручальному кольцу
По пасхальному яйцу
По тарелке до краев
По спасительному кругу
По стерильному бинту
На добрую память
Об удачной операции
Об успешном окончании
Окопной войны.
Близко близко
Далеко далеко
Низко низко
Высоко высоко
Глубоко глубоко
Жарко жарко
Холодно
Долго
Тихо тихо
Над лугами над озерами
Не примяв травы не замутив воды
Эй проснись!
У тебя мышь в голове
Срать с высоких этажей
На пугливые затылки
Мыльной пеной
Толченым стеклом
Спелыми норами
Черными дырами
Блевать на юг
Хохотать на север
Пердеть на восток
Чтобы в глотке рвалось
Чтобы в легких смеркалось
Чтобы решительно и повсеместно
Стало молодо-зелено
И красно.
Это еще куда ни шло
Глаз да глаз
Совет да любовь
Жребий брошен
Прямо в рот.
Факел в руку
Ветер в голову
Флаг тебе в руку
Факел тебе в голову.
Что означает
Что происходит
Когда прекращают работать законы
Земного тяготения
Когда исчезает земное притяжение
Отказывает
Не действует
Забывается
Земля не держит
Пинает изгоняет прочь
Толкает тебя вон
Посылает на хуй
Куда летят все знаки препинания
Приливы крови отливы мочи
И тому подобная эквилибристика
Когда земля матушка
Велит тебе ласково и душисто
ПИЗДУЙ, РОДНОЙ!!
Он сказал поехали
И махнул рукой.
Вот в чем дело
В доверительных интонациях
Утомительных наваждениях
Где присутствуют грязный бинт и окно за окном
Розы ветров, колеса судьбы
Кишечная круговерть
Веретено траншей
Мастерство вшей
Культурные традиции полнокровных вшей.
Когда наши руки
Опускались на самое дно
Таракан шуршал в коробочке весело и смело
А звезды стремительно сыпались
В бездонные зеленоватые копилки
В Марианские впадины
Зеленоватых осенних копилок
Хрупких, виноградных.
Лунное набрякло
Солнечное дребезжало
Фонетическая жижа
Патологическое словоизвержение
Настойчивый вкус набрякшего во рту молока
Нашатырно-настырный густой аромат
Знойных страстей, говяжьих костей
Залихватских вестей от каменных гостей
Сахарных петушков
Полиэтиленовых мешков
Не использованных по прямому назначению леденцов
Сбежавшего ко всем ебеням молока.
Великолепная затея
Топить континенты
Поджигать океаны
Швырять себя с балкона в закопченное наднебесье
В кромешное кровоточие
В причудливую сыпь убедительных слов
В прессованное говнище дорогих воспоминаний
Созерцая по-стариковски ласково и лучисто
Заоблачные бездны безнадежного невежества
Кровоточить навозным жуком
В прожорливом муравейнике
Комфортабельном формикарии
Босыми ладонями плавить снега
Учиняя тем самым досрочные весны,
Застывать беспощадным верстовым столбом
Указующим перстом
По дороге на север.
Ночная бабочка мягко шуршит
В черепной коробке моей шуршит
Ночи вязнут в сырой земле
Сами по себе
Смеюсь ругаюсь
Кашляю потею
Жду подарков с неба
Как щека пощечину.
Так обменяемся же взглядами, конфетами, букетами
Заранее известными вопросами ответами
Полезными советами, пожатыми плечами
Почетными трофеями, прозрачными намеками
Дрожащими коленями
Ленивыми остротами
Торжественными тостами
Двусмысленными жестами
Пока не возвратились настоящие хозяева
Былинных территорий
Ископаемых земель
Сгоревших сгоряча поселений.
Сквозь ветхую крышу текла озорная заря
текла безмятежно и густо
Сквозь ветхую крышу на запятнанные простыни
На больничные подушки
На большие подоконники
На столы на подоконники
Печальные большие словно трещины в стакане
немыслимые словно отрывной календарь
Задумчиво раскачиваясь на почтенном табурете
Странствую по заснеженными, изъеденным мышами просторам
Путешествую по комедийным граням
Равнобедренно-любовных треугольников
Забавляюсь фактом существования заводного зайца
Затейливо рассуждаю о многообразии словесного пластилина
Словно дважды два
Словно таблица Менделеева
Словно жестяное ведро
Словно кафельные стены
Словно Валера, словно бабушка Люда
Словно тетя Галя, словно дедушка Петр
Словно пирожок с капустою
Словно циферблат, словно картофельное поле
Ворочаюсь в раю.
Мир с тобой
Мир держится на тебе
Держи на себе весь мир
Мир жив лишь тобой
Так держи его на себе.
Свернулся калачиком
Облетел одуванчиком
Отзвенел колокольчиком
На всю оставшуюся жизнь
Застенчивая ярость
Кокетливая скорбь
Игривое отчаяние
На всю оставшуюся жизнь
Вежливая ярость.
Зарыться лбом в одеяло песка
И ни о чем не жалеть
Ни о чем не грустить
Наблюдать завороженно
За неистовым вращением планет и эскалаторе
За упрямым копошением кротов под землей.
Хлопнет ставнями окно
Загудят переспелые ягоды
Будет небо скатертью
Будет земля орешком.
То ли змейка, то ли мост
То ли петелька взахлест
То ли грезы, то ли газы
То ли светлые христосы
То ли скверная грязюка, то ли занятые места
То ли громкая гагара, то ли милая фигура
То ли твердая могила, то ли просторная комора
То ли стыдно, то ли поздно
То ли просто интересно
То ли буки, то ли веги, то ли капелька в носу
То ли лели, то ли вали, то ли лютые мозоли
То ли лампочка устала, то ли бабушка зевнула
То ли змейка, то ли мост
То ли хворост.
Обмороженные полчища
Скитались по комнатам
Молчаливая пехота
Шагала неспешно
Из стены в стену
Из спины в спину
Непрошеные звуки
Гремучие гирлянды
Звякали, гудели
Настойчиво выпрашивали сладости и ласки
Смыкали шеренги
Шествовали чинно
Из комнаты в комнату
Топтали булыжник невымытых щек
Толпились на подступах
Бродили гуськом
Слухи разговоры сквозняки пустые хлопоты
По лепным потолкам
По замурованным комнатам
По почтенным сединам
По розовым лысинам
Доисторические сквозняки это были.
Вот и замечательно
Вот и превосходно
Все уже обосрано
Можно успокоиться
Можно расходиться
Расходитесь по домам —
все уже обосрано!
ПОВАДИЛСЯ КУВШИН ПО ВОДУ ХОДИТЬ
Заворочались комья в простуженных глотках
Подлинные ценности заныли в желудках
Полетели под откосы
Помойные ведра и ржавые колесы
Зачесались рукавицы, загремели колокольцы
Содрогнулись, накренились голубые табуретки
Хлынула кровь как из сапога
Справедливый приговор привели в исполнение
Срочно и успешно
Самым должным образом.
Вышло время погулять на часок
Да так и не вернулось
Шальное мое беспризорное времечко
Вышло восвояси
Все какое было в наличии
Где его теперь гундосит
Где его теперь гниет
В каком бездорожье его шароебится
В какой проруби плещется неприкаянным говном?
Пала в ответ листва с оглушительным шорохом
Отвоевала, укутала, схоронила
От оскаленных глаз
От разинутых рук
Нелепые ломтики
Лакомые клочки
Безнадежно-пушистых покойников
Смехотворных кроликов
Разорванных собаками.
В пасмурное марево
В солнечное пекло
Снаряды полетели
Все до единого
Вовсе не туда куда им полагалось
Знать ошибочка прокралась в идеальные расчеты
Видно пушку заряжали нестерильными руками
Стало быть смешная вещь произошла.
Ни кола, ни двора
Ни пуха, ни пера
Ни рыбы, ни мяса
Ни пенистого кваса
Ни черствого хлеба, ни мучительного неба
Ни ключей, ни ручьев.
Летит Башлачев
Над растоптанной землицей
Над казненною землей
Уж так и быть, наделю его от щедрот
Хмельными углями, тверезым ледком
Поучительной книжкой с картинками
И попутным ветерком
Чтоб луна плыла в черном маслице
Чуть помедленнее.
чем он сам.
Им было конечно
Им было подавно
Им было действительно и безусловно
Когда они щурили серые глазки
Когда они щупали снулыми пальцами
Брезгливые гримасы на собственных лицах
Когда они, важно наморщив сухие землистые лбы,
Прилежно насупив шершавые брови,
Вооружась консервными ножами безупречной логики,
Уныло штурмовали иные измерения
Когда они, преисполнившись старческого глубокомыслия
Считали осколки разбитого зеркала
Вымеряли траектории падающих звезд
Мгновенно гасили пожарища вескими доводами
Ни о чем ни тужили, никуда не спешили
Никому не верили на слово
Все проверяли.
Осенняя муха хлынула к форточке
Словно крысиное полчище к сахарной дудочке.
Словно снегурочка к пылкому свадебному костру
Словно бумажный кораблик к апрельскому водовороту
Словно наш брат к ослепительной
Амбразуре.
Помалкивай смелей, тужи веселей
Вольному дуля пешему пуля
Нищий платит дважды
Мертвая собака не всякого укусит
Кошке игра мышке наука
Жить — смешно, помирать — грешно.
Война она научит забывать забывать
Война она покажет
Пальцем в небо
Жопой в лужу
Хуем по лбу
И прочие маленькие хитрости.
Из меня все сыпется
Словно из колодца —
Клетчатые пряники
Сахарные домики
Рожки изобилия
Серебряные копытца
Хрустальные зоркие шарики
И апрельские колокольцы.
Всему свое бремя
Всему свое вымя
На всех не нагадишь
Ничего не попишешь
Кровавыми кулачищами по кровле грох грох
Позднее позорище
Проглоченная наживка
Вздымается подорожник
Гнется тростник
Влетает рассвет в копеечку
Смех да и только
Только-только.
Вот то-то и оно.
Заживо преисполниться святости
Босиком протаптывать пути-дорожки
Радужные тропинки
Отчаянно и сладко пригрезится на горизонте последнему.
Что еще?
Царапал макушку бутылочный ноготь
Чернели созвездия тучными комьями
Косматые рифмы ворочались на языке
Шершавая заполночь пышно свербила сморкалась роилась
хитриновым нимбом
язвительным полчищем
тараканами попросту говоря
И гневные прадеды славно сочились
в прыщавых деревнях
в промозглых курганах
Проявляя смекалку, слюнявыми пальцами
безошибочно выявляли направление всякого ветра
Давали начала и прозвища рекам ручьям
Знали меня помнили
И улыбались.
Нешуточные песни про румяные сласти
Про пыльные пропасти и прочие напасти
Чернильные ливни, словесные наводнения
Парниковые прения
Безобразные стишки про вершки и корешки
Начищенные до блеска
сапоги, самовары и зубы
Изобильные столы
Кучерявые апостолы
Намеченные сроки, оглушительные сраки
Ослепительные зори, мочевые пузыри
Тупиковые просторы, злоебучие Венеры
Расковырянные раны
Пищеварительные карманы
Сногсшибательные плюсы и живительные минусы
Внимательные уши и сухие камыши.
В небе свербит колокольный зуд.
Нет, не бывать мне пожарником!
Всех нас зверей землей оправдали
Всех нас зверей землей помирили
Всех нас зверей землей убаюкали
Утрамбовали
Угомонили
Нас бестолковых нелепых незваных
Землей залатали, землей убедили
Надежно утешили нас окаянных
Радушной просторной землей.
Азартно давили прикладами каблуками
Чугунными небосводами, свинцовыми потолками
Топили в блевотине
стылой осенней грязи и кипящих весенних помоях
Рубили с плеча топорами и саблями
Копались штыками в цветастых упругих кишках
А он все стоит и стоит на своем
Победоносный
Проклятый
Отчаянный
Словно отрезанный ломоть
Одна нога в могиле
Другая — на облаке
Усталый смертельный
Холодный седой
Убитый убитый
До глины до мяса
Стоит улыбается
Шепчет:
«Моя взяла».
Пламенное руно моей дерзости
Солнечное веретено моей гордыни
Гневное звонкое знамя мое
Реет и рдеет
Кипит попирает
Тщеславные цифры
Тщедушные суффиксы
Косматое жаркое знамя мое
Мечется на ветру, словно полярная полночь
Хрипло ликует
Швыряет куда не попадя
То меня, то снаряды то зернышки
Грядущих вселенских пожарищ
Космических революций
И пулеметная ленточка моего шаловливого слога
Свирепо и ревностно
Выполняет задачу: «Живыми не брать!»
И при первом же радостном случае
Безупречно пускает в расход
Удушливый шепот
Унылые грезы
и т.п.
Как-то утром на рассвете
Поезд рельсы потеряет
Вспыхнет зарево в колодце
Хрустнет веточка в овраге
Порвутся штаны от широкой походки
Не понадобятся больше припасенные харчи.
Каждый божий день
Что-то происходит
Что-нибудь да случается
Не бывает такого дня
Божьего
Чтобы что-нибудь
Да не стряслось
Такого
Скажем так, поучительного
То темя свирепо зачешется
То в пот так и бросит с размаху
То ни с того ни с сего
Проснешься не дома
А в мокрых кустах
Возле конечной остановки
Трамвая № 2
То вены возьмут и распухнут
Возьмут и РАСПУХНУТ
Сочные
Полнокровные
Узловатые
Похоронные
На тыльной стороне
Твоей деревянной ладони.
Где только наша не пропадала
Где только наша не сиротела
Где только наша не горевала
И всякое такое пораженческое развлечение
Этакое выдавливание из себя по капле Георгия-Победоносца
Разбредалось по порогам
И невидимые слезы растекались по дорогам
И деревья шевелились, словно водоросли.
Столько ли в стоге сена иголок
Сколько во мне скрипучем калиток?
Всем ответам одна цена —
Молочно-белая
Словно флаг из окна,
Неотвратимая и безвозвратная
Словно короткая спичка
Вытянутая по полошности —
Так рассуждал я, пребывая в невероятной дотошности
И брел наугад по весенним протокам
И Родина щедро поила меня
И кормила меня
И кормила меня
И вела меня за руку.
И был я
Словно покинутый муравейник
Словно рассохшийся подоконник
Словно пятнистая драная скатерть
На кухонном круглом столе
И смутные песни
Туманные басни
Во мне громоздились
Меня примеряли
И я, бездыханный, неведомый,
Заворожено следил, наблюдал
Как что-то такое родное, такое любимое, радужное
Плавно рассасывалось под сердцем
Словно слоеное облако
Сладко текло между стылыми пальцами прочь
И руки мои, словно пленные
И ноги мои позабытые
И мысли мои бестолковые
И речи мои, сквозняком унесенные
И яблоки валятся в рыхлую землю
И стрекозиные крылья беззвучно скрипят
На осеннем ленивом ветру.
Однако
В самый последний момент
ЖИВЫЕ —
Безнадежно, безбожно ЖИВЫЕ —
Они поднялись всем оскаленным миром
Поймали меня за распахнутый ворот
Дыхнули в лицо дождевым перегаром
Поправили богатырские очки на носу
И торжественно наградили
Чудотворной суровой пощечиной
После чего утерли сопли
Похлопали по плечу
Подмигнули
И снова пустили по миру
Меня горемычного
И благодарного.
Слово мое захудалое
Родилось ты тут ни с того ни с сего
Словно пятая нога у хромой собачонки
В принципе-то понятно отчего
Однако все ж таки досадно
Не мне так другим,
Прихрамывающим.
Взяли и ссыпали горы, пустыни, леса острова, континенты
В спичечный коробок
Вылили реки, озера, моря, океаны
В чашку Петри
Втянули, всосали ветра, ураганы
В баллончик для автосифона
А потом всей гурьбою уселись у окна
И долго смотрели
Как время бежит убегает по первому снегу
Бежит наутек, увязая все крепче и яростней
В необъятных просторах чудесной своей телогрейки,
Щедро изъеденной шалыми искрами
Палыми звездами
Солнечными зайчиками
И огнями святого Эльма.
Порубили нас с тобою, словно ветки во лесу
Стало быть, накрылась
наша партизанщина
Назойливая буденовщина
Бесстыжая наша чапаевщина.
Будем теперь дышать, обедать
И честным людям
смотреть в глаза.
Солнечный зайчик взломал потолок.
Закатился камешек на гору.
Пряная косточка свежего горя
Верно и яростно канула
В янтарную Лету заслуженного долголетия.
Солнечный зайчик взорвал потолок.
Кончился почерк. Угасли дожди.
Стихло безмолвие.
Родина настала.
источник